Внимание!
Главная
Все дневники
Список избранных
Случайный дневник
@дневники: изнутри
понедельник, 08 января 2018
19:49
ФБ-2017 миди
Воинствующий Утвержденец
Название:
Треугольник о двух углах
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
миди, 4097 слов
Пейринг/Персонажи:
Франкенштейн|М-21|Райзел
Категория:
слэш
Жанр:
юст, психология
Рейтинг:
NC-17
Краткое содержание:
Странная история о двух могущественных тысячелетних существах, связанных узами крови и преданности, и модифицированном смертном без прошлого, который вызывает необъяснимый интерес у них обоих.
Примечание/Предупреждения:
ментальный секс, полиамория.
читать дальше
М-21 исчезает из гостиной и оставляет Франкенштейна наедине с Мастером, стоит лишь сказать, что в лаборатории его присутствия сегодня не требуется. Исчезает технично и незаметно, словно растворяется в воздухе: только что был здесь, а теперь и след простыл. Наверное, закрылся в своей комнате, либо и вовсе свалил из дому. Франкенштейн, конечно же, рад, что никто не посягает на бесценные для него минуты наедине с Мастером, но всё же модифицированный мог бы уже... обжиться. А не сбегать вот так, словно он в этом доме чужой. Ну, по крайней мере, хоть один угол здесь он, кажется, признал за свой, раз спешит забиться туда при первой возможности.
Франкенштейн стряхивает с себя мысли об М-21 — сейчас они неуместны. Сейчас, когда на мягком диване в его гостиной сидит Мастер — самое ценное для него существо во всём мире, возможности служить которому он был лишён так много лет — имеет значение лишь он, его комфорт, его покой, его удовольствие. Франкенштейн с вежливым поклоном подаёт Мастеру чашку чая точно такой янтарной крепости и с точно таким количеством сахара, как тому нравится, и неожиданно ловит задумчивый взгляд Ноблесс, направленный в ту сторону, куда несколько мгновений назад сбежал М-21. Мастер тоже беспокоится за человека, которого привёл в дом и принял под свою защиту? Франкенштейн мысленно улыбается. Ему это кажется невероятно трогательным, но в груди ворочается лёгкая досада — сейчас всё внимание Мастера он хотел бы заполучить только для себя. И Ноблесс, словно уловив отголосок этих чувств, переводит на него взгляд и, чуть приподняв уголки губ в мягкой улыбке, протягивает изящные ладони за предложенной чашкой. Франкенштейн опускается на одно колено перед своим Мастером, и в мире снова существуют только они вдвоём.
М-21 несёт дежурство на школьном дворе. Франкенштейн наблюдает за ним из окна директорского кабинета — позволил себе несколько минут отдыха от бесконечной бумажной работы. Он хмурится. Последнее время мысли о модифицированном посещают его слишком часто. Этот мальчишка — а для Франкенштейна именно им он был, если сопоставить их возраст и опыт: тысяча лет и... сколько? 30? чуть больше? чуть меньше? — интересует его. И не только его модифицированное тело, которое так дразнит научный интерес, требуя выяснить, что же такого особенного в нём, что позволило прижиться сердцу оборотня. Не только к его характер, неровный и ломаный, одновременно шальной и агрессивный, замкнутый и отстранённый. Франкенштейн изучает. Он чувствует, как потихоньку притупляется чужая боль от потери товарища, хотя внешне М-21 никак её и не высказывал. На поверхности всегда было одно — заранее заготовленная насмешка, сарказм, готовность огрызнуться, когда придётся. Словно настороженная дворовая собака, с опаской изучающая протянутую к ней руку, готовая обнажить клыки, если вместо ласки получит удар. Но по этому поведению и выражению лица почти невозможно догадаться о его настоящих чувствах.
Раздается перелив школьного звонка, и вскоре во двор высыпают ученики. Франкенштейн находит взглядом идеальную, словно окутанную сиянием фигуру Мастера. Рядом с ним, как обычно, Шинву — его рыжая шевелюра ярким пятном выделяется в толпе; мелькает макушка невысокого Ик-Хана, и Юна заправляет за уши потревоженные ветром пряди. Школьники вышли отдохнуть между уроками. Проходя мимо облачённой в чёрное фигуры нового охранника, мальчишки радостно приветствуют его, словно друга или доброго знакомого. Юна смущённо опускает взгляд и, кажется, бормочет что-то дежурно-вежливое, а Мастер... Франкенштейн гадает, не обманывает ли его зрение. Мастер смотрит прямо на М-21, и тот на краткое мгновение замирает, поймав этот взгляд, сдержанно кивает и удаляется. И, казалось бы, ничего странного, но Франкенштейн не может избавиться от ощущения, что видел, как модифицированный едва заметно вздрогнул, будто по его спине под чёрной тканью пробежал электрический разряд.
Франкенштейн оказывается весьма удивлён и почти готов мысленно рассмеяться, когда распознаёт в своём интересе к модифицированному мальчишке оттенки сексуального влечения.
Это глупо. Это иррационально. Ненаучно.
Но факт этот необходимо признать. Он глупо, иррационально, ненаучно и на удивление сильно хочет Двадцать первого.
От этого влечения, конечно, не составляет особого труда абстрагироваться, игнорировать его, даже иронизировать над ним. Ведь Франкенштейн давно уже перерос ту пору, когда всеми помыслами и поступками человека управляют гормоны и половая система. И он совершенно спокойно может сидеть с М-21 за одним столом, находиться наедине в директорском кабинете и с прежней внимательностью изучать его обнажённое тело, не рискуя при этом превратиться в озверевшего от похоти примитивного дикаря и броситься раскладывать модифицированного на ближайшей подходящей поверхности. Влечение есть, но оно подконтрольно. А вот сам факт его существования кажется странным.
Кажется, с возвращением Мастера в мозаике внутреннего мира Франкенштейна выпало несколько огромных кусков, ранее отведённых под тревогу и боль отчаянных, почти безнадежных поисков. И сейчас другие чувства, прежде угнетенные, подавляемые и загнанные в строгие рамки, почувствовали возможность занять освободившееся место и начали развиваться, расширяться, стремясь заполнить получившуюся дыру. Нежданно-негаданно, наибольшую волю к жизни и самую сильную активность в захвате жизненного пространства проявили интимные порывы. Ещё более неожиданно то, что порывы эти каким-то странным образом сконцентрировались на М-21. Интриговал не сам интерес к мужчине — партнёры мужского пола бывали у Франкенштейна и в прежние времена, — а полная непохожесть модифицированного на кого-либо из них. Да, следует признать, что модифицированный весьма привлекателен. И его не портит, а даже придает загадочности образу вертикальный шрам в уголке рта. А ведь при первой встрече на агрессивную бродячую псину казался похож. Но стоило помыть, причесать, приодеть — и, нате вам, образцовый кобель. Но привлекательность его колючая и строгая. Совсем не такой типаж лица предпочитал Франкенштейн в своих прежних любовниках. Так же и с телом. Фигура М-21 красива: приятный взгляду рельеф мышц, отлично развитых, но не перекачанных, гармоничные пропорции, длинные, по-мужски крепкие, ноги — но не такая красота раньше пробуждала желание у Франкенштейна. Место в его постели прежде отводилось юношам и мужчинам с утончённой, картинной, аристократичной красотой. Ему нравилось ощущать в своих объятиях хрупкость и изящность стройного тела. Ласкать ухоженную шелковистую кожу, словно гладкие лепестки прекрасного цветка. М-21 на цветок не похож совершенно. И не похож на того, с кем можно было бы провести ночь без сна на шёлковых простынях, разбавляя искусные ласки бокалом изысканного вина. Кроме того, М-21 выказывал полное равнодушие к бросавшим на него томные взгляды школьницам и мастерски игнорировал робкий флирт со стороны коллег. От этого он казался ещё более холодным и сдержанным и совершенно неопытным в вопросах взаимодействия полов. Иными словами, в нём не было ровным счётом ничего, что могло бы оправдать столь внезапное и сильное влечение со стороны Франкенштейна.
— Не злись на него, — мягко произносит Мастер, и Франкенштейн признаёт, что действительно злится.
В гостиной снова остались лишь они вдвоём: господин и его преданный слуга, и нет необходимости говорить вслух о своих эмоциях, чувства между ними текут открыто и кристально понятно, потому как их связь глубже, мудрее и на тысячелетия древнее, чем придуманные человечеством слова.
И само собой становится понятно, что речь о Двадцать первом. Он только что снова удрал в свою комнату, а перед этим они с Франкенштейном умудрились так душевно нарычать друг на друга, что в воздухе между ними разве что искры не летали. Но лёгкая злость, что осела в нём, вызвана вовсе не горячей перепалкой — они уже стали привычной частью их общения. Это не злит, а заставляет кровь бежать быстрее по венам от веселого азарта. Но то, какой шипучей волной после этого вскипает влечение — вот что действительно злит.
— Он просто сам не знает, что делает, — словно извиняясь и оправдывая наглеющего на глазах мальчишку, продолжает Мастер. И совершенно понятно, что речь не о глупом споре. — Такие, как он, умеют быть притягательными, когда хотят.
— Волки, — поясняет он в ответ на недоумённый взгляд Франкенштейна. — Горячая кровь, горячий темперамент, горячие желания. Это у них в природе, на уровне инстинктов. И это… влечёт.
Райзел умолкает и подносит чашку к губам.
— Перед Музаккой не могла устоять ни одна человеческая женщина, если он хотел её получить, — внезапно дополняет он прежде, чем сделать глоток душистого напитка. — И не только.
Франкенштейн удивлён и немного уязвлён собственным незнанием. И он помнит.
Так вот, что это было. Картина из прошлого, что некогда настолько ошарашила его, что и по сей день в мельчайших деталях словно сама собой всплывает перед внутренним взором.
Франкенштейн идёт по пустому коридору роскошного особняка. В таком легко можно было бы разместить короля какого-нибудь небольшого государства и весь его двор, включая даже родню кухарки, но здесь обитают лишь два существа: он и Ноблесс. Франкенштейн заглядывает в комнату из чистого человеческого любопытства и задерживает дыхание.
Первое, что он видит, — это длинные белые волосы. Франкенштейн всегда находил их красивыми: абсолютно чистый цвет, без примесей и подоттенков — идеальная белизна высокогорных снегов. Эти красивые длинные волосы рассыпаны по тёмной ткани брюк, бархатной обивке дивана, мягкой волной стекают вниз на ворс ковра. Тонкие аристократичные пальцы невесомо скользят, зарываясь в эти пряди, расчёсывая их, перебирая, почти играя. Музакка, Лорд оборотней, лежит головой на коленях Мастера притихший и умиротворённый. Можно было бы подумать, что он задремал, убаюканный мерными движениями, если бы не голос. Сейчас его звучание совсем не похоже на обычный громкий жизнерадостный тон, который обычно выдаёт Франкенштейну присутствие гостя в поместье. Сейчас это мягкий, хрипловатый, чуть приглушённый полушёпот, чем-то неуловимо напоминающий мурлыкание кошки. Так рассказывают то, что предназначено только для двоих. Музакка тихо посмеивается, выпутывая пальцы Райзела из своих волос, и целует их, а после приподнимает голову и — немыслимо! — тянется к губам.
Франкенштейн отскакивает от двери, кляня себя за бестактное любопытство.
Теперь он укоряет себя за то, что не уделил должного внимания исследованию оборотней, когда у него ещё была такая возможность. Природный магнетизм — вот оно что. Это достаточно логично объясняет необычную притягательность М-21. Хотя, к тому же Музакке Франкенштейна не тянуло никогда, ни в малейшей степени. Возможно ли, что подобный интерес оборотни вызывают целенаправленно у того, кого хотят заинтересовать? А М-21? Что с ним? Не умеет контролировать? Нет... Мастер безоговорочно прав — мальчишка наверняка даже не знает, на что способна его природа. И откуда бы ему знать? В привязанности молоденькой школьницы нет ничего подозрительного, а сам Франкенштейн ни словом, ни делом не выдал своего собственного интереса. Да уж. Данную ситуацию следует тщательно проанализировать.
Печенье, что сегодня приготовил Франкенштейн для Мастера, исходит жаром, остывая на красивом блюде, и дразнит обоняние изысканным ароматом. Оно послужит восхитительным дополнением к вечерней кружке крепкого чая. Франкенштейн обводит кухню придирчивым взглядом. Всё на своих местах. Идеально — абсолютная чистота. Ни пролитой капли, ни крошки, ни пятнышка муки. Порядок в доме радует его и доставляет удовольствие не менее ощутимое и материальное, чем вкусный ужин или глоток дорого вина. Удовлетворённый осмотром, он выходит в гостиную. Вопреки ожиданиям, в комнате пусто. Осиротевшим и пустым кажется кресло, в котором Мастер теперь имеет обычай сидеть вечерами, задумчиво скользя взглядом по строкам очередного подготовленного для него доклада. Франкенштейн поднимается по лестнице и с величайшей деликатностью стучится в комнату Ноблесс. Когда ответа не следует, он начинает беспокоиться. Попробовав дотянуться до чужого сознания своим, он внезапно слышит лишь тишину в ответ. Что происходит? Мастер намеренно закрылся от него? По какой причине? Беспокойство постепенно перерастает в тревогу. Воображение уже щедро рисует картины, в которых Райзел оказался втянут в схватку с представителями Союза или, поддавшись настроению, вышел на улицу и потерялся в шумном мегаполисе. Франкенштейн нервно вышагивает по коридору. Его мысли зациклены лишь на одном. Звуки, цвета и образы окружающего мира проходят мимо него, доносятся будто издалека, приглушённые, размытые, словно его голова находится глубоко под водой. Поэтому он не замечает лёгкого щелчка открываемой двери и останавливается, лишь увидев Мастера, живого и здорового, выходящего из комнаты. Облегчение прокатывается волной, начинающейся где-то в районе затылка и стремящейся вниз. Но примерно на полпути, в районе солнечного сплетения, эта волна внезапно разлетается тучей брызг, наткнувшись, словно на выступающую над водной поверхностью скалу, на странную растерянность во взгляде Мастера. Франкенштейна посещает неприятное чувство: ему не полагается сейчас находиться здесь. Ему не следует видеть своего господина на пороге чужой спальни. И они не должны стоять вот так, замерев в неловком треугольнике — он, Мастер и М-21.
— Я заварил чай, — пустые слова падают в тишину, словно камешки в глубокий колодец.
Мастер кивает и направляется к лестнице, и Франкенштейн смотрит на М-21. Тот всё ещё держит ладонь на ручке двери, провожая взглядом удаляющуюся фигуру в белом. Глаза у него совершенно шальные, дыхание тяжелое, волосы налипли на лоб и шею.
— М-21, — окликает Франкенштейн, потому что молча уйти значит сделать ситуацию ещё более неловкой. — Ты идёшь?
И тот словно выныривает из дрёмы, смотрит растерянно и как-то виновато, словно его поймали на недозволенном. Понимание холодным зябким касанием проходится по внутренностям, но Франкенштейн не может, не хочет верить своим догадкам.
— Я не… — с видимым усилием сглотнув, отзывается М-21, отводя взгляд. — Прости. Я лучше побуду здесь.
И поспешно отгораживается дверью от придавленного открытием домовладельца.
«М-Мастер? — потрясенно бьется в сознании. — Неужели?.. Зачем вам это? Вы, у кого в руках Лорд оборотней мурлыкал, как котёнок... Вот с этим диким щенком?»
Франкенштейн не хочет представлять их вместе: Мастера и М-21, — но жестокое воображение делает это само, не считаясь с его желаниями.
Ночью Франкенштейн ощущает знакомое мягкое прикосновение к собственному сознанию — Мастер? — и в тот же самый момент его лица осторожно касаются изучающие пальцы, а матрац немного прогибается под весом чужого тела. Он осторожно открывает глаза, словно опасаясь слишком резкими эмоциями разорвать установленную тонкую связь. Рядом с его постелью, опершись о неё коленом и склонившись над ним, стоит М-21 и гладит пальцами его губы с таким видом, словно ему позволили прикоснуться к сокровищу. Франкенштейн вдыхает и закрывает глаза. Вот значит как. Мастер знает, что он никогда не прикоснётся к его человеку, как бы сильно ему того не хотелось. И готов поделиться своими воспоминаниями. Щедро. Хотя и немного жестоко. Но Мастер, почти наверняка, этого не понимает. Франкенштейн успокаивает в себе на мгновение всколыхнувшуюся боль, отправляет по струне ментальной связи волну покорной благодарности и снова открывает глаза, возвращаясь в иллюзию. М-21 нависает над ним. Он уже взобрался на кровать, стянул с себя светлую домашнюю футболку и жадно целует его шею. Франкенштейн обнажен полностью, руки на чужих плечах и сейчас особенно остро чувствуется, какая горячая, почти обжигающая кожа у его оборотня.
«Не “его”, конечно же, — мысленно поправляет он себя. — Не “его”».
Франкенштейн уже возбуждён до предела. То самое неконтролируемое, накатывающее под действием животного магнетизма влечение сейчас пружиной сворачивается внутри него всё туже и туже, виток за витком, доводя натяжение до пика. Властный зов изголодавшегося зверя почти ощутимо отдаётся во всём теле и словно пробуждает в нём голос собственной жажды и похоти. Тело горит и дрожит от восторга под беспорядочными, безыскусными, но такими страстными прикосновениями. «Волки, — вспоминает он мягкий голос Мастера. — Горячая кровь, горячий темперамент, горячие желания». Всё верно. Перед подобным почти невозможно устоять. М-21 на мгновение отстраняется, вглядываясь в лицо человека под собой. Он словно в полусне, движения настороженные, напряжённые и порывистые. Глаза под спадающей чёлкой бликуют серебром, выдавая пограничное с трансформацией состояние. Франкенштейн этому даже рад — в таких глазах невозможно разглядеть отражения. А иначе что бы мог он увидеть там? Разложенное на свежих до хруста простынях обнажённое тело Мастера? Его приоткрытые губы, ловящие потяжелевший воздух, ждущие поцелуев?
Франкенштейну до дрожи хочется отозваться, резко податься вперед, потребовать больше, прижаться ближе, собрать ладонями жар чужой кожи, попробовать её на вкус, ощутить губами исступленно бьющийся под ней пульс. Но он не уверен, что лишние движения не сомнут, не разорвут тонкую ткань подаренного ему видения, поэтому велит себе лежать и лишь покорно подставляться под несдержанные и грубоватые ласки. Так, наверное, это делал сам Мастер. Но Франкенштейн сейчас не хочет думать о ком-то другом вместо себя под этим жарким и жадным телом. Он всего на мгновение зажмуривается, смаргивая нарисованные воображением картинки, но, когда открывает глаза, уже оказывается стоящим на локтях и коленях и чувствует М-21 позади себя. Тот аккуратно — ох, излишне аккуратно! — двигает пальцами внутри него, вытаскивает, сплёвывает, растирает слюну и снова вводит. Неужели же он брал Мастера так вульгарно? О да, такое отношение подошло бы самому Франкенштейну, но, видят небеса, тело Ноблесс требует гораздо более трепетного отношения и грамотной подготовки! Хотя, если подумать, откуда бы в комнате модифицированного взяться анальной смазке? А затем в голове не остаётся места для мыслей, потому что в него входят. Сильные горячие ладони крепко держат его за бёдра. И это так осторожно, так невыносимо медленно. Кажется, проходит пара лет и целая маленькая вечность, прежде чем ягодиц касается гладкая кожа лобка, и член М-21 оказывается полностью внутри. И тут же тот почти падает, обрушивается на него, прижимается грудью к спине, покрывает собой, придавливая, словно тяжелое горячее одеяло, и сразу же начинает двигаться, разом потеряв остатки сдержанности. Франкенштейн судорожно ловит воздух моментально пересохшими от тяжелого дыхания губами. М-21 внутри и вокруг него, зарывается в его волосы, рыча, зажимает зубами кожу на плече, бегло гладит по груди и животу. Мир для Франкенштейна сейчас пропитан его жаром и их запахом. М-21 трахает его жадно, жестко и до неприличия долго. Вот вам и неопытный. Вот вам и сдержанный. Вот вам и холодный… Руки Франкенштейна в какой-то момент подгибаются, устав удерживать двойной вес, и его укладывают, вмяв грудью в матрац, уткнув лицом во влажную простынь, по-хозяйски удерживая задницу в задранном состоянии. Франкенштейн подаётся навстречу несдержанным движениям, гнётся в спине, как кошка, жмурится от накатывающего удовольствия, сжимает зубами и загребает сжатыми пальцами скользкую ткань простыней. Для разрядки ему не хватает какой-то интимной малости, какого-то простейшего движения, чего-то личного... Ощутив ладонь на члене, Франкенштейн стонет и закидывает руку назад, на ощупь ловя, зарываясь, притягивая к себе за спутанные мокрые пряди, и, зажмурившись, ищет чужие губы. И сразу же пугается своей несдержанности и эгоистичного своеволия. Мастер так не делал, сейчас он поддался собственному желанию. Но мир не рушится, картинка не рассыпается, иллюзия близости не развеивается, и Франкенштейн полностью отдаётся в её власть. Кончает он долго и тяжело, мокро прижимаясь раскрытым ртом, смазывая глухие рычащие стоны догоняющего своё удовольствие М-21.
Открывает глаза Франкенштейн уже в одиночестве в намокшей от пота постели. В воздухе стоит запах возбуждения и невыносимо требуется запустить руку в штаны. Ему хватает всего нескольких движений.
На удивление, с того вечера мало что в доме изменилось. Словно всё было по-прежнему, словно не было той минутной неловкости на пороге чужой комнаты, словно он не узнал, что Мастер, которого он сам обожает всем сердцем, спит с модифицированным мальчишкой, которого он сам всё ещё отчаянно хочет. Но теперь никогда не посмеет прикоснуться. Потому что Мастер выбрал его для себя. Смешно и странно. Но то, что принадлежит Мастеру — неприкосновенно. Франкенштейн даже не знает, что удивляет его больше. То, что Ноблесс так легко, словно и не раздумывая вовсе, подался навстречу притяжению Двадцать первого. То, что он сделал это, зная о таком же желании со стороны Франкенштейна. Или же то, что Двадцать первый так спокойно принял оказанную ему честь и при этом продолжает ходить по дому с прежней каменной миной, разбрасывая во все стороны свою сексуальную притягательность, кажется, даже сильнее, чем прежде.
Франкенштейн в глубине души готов аплодировать, он восхищен тем, как этот мальчишка держит хребет. Заполучить в койку высшее существо и не выдавать себя ни словом, ни жестом. Нет, никто и не ждал, что М-21 начнет подавать Мастеру чай и стелить постель, но в чём-то, пусть в едва заметной мелочи, но он просто обязан был обозначить их изменившиеся отношения. Потому что просто невозможно оставаться настолько спокойным рядом с тем, кого драл так, что у Франкенштейна, лишь погрузившегося в чужие воспоминания, перехватывало дыхание.
Осмотр окончен, и Франкенштейн дежурно бросает Двадцать первому, что тот может одеваться и на сегодня быть свободным. Он уверен, что не смотрел на сидящего на кушетке полуголого мальчишку сверх необходимого. Он разворачивается к рабочему столу, зажимая под мышкой планшет с прикреплёнными распечатками. И вдруг М-21 каким-то неловким дёрганым движением хватает его рукой за борт лабораторного халата, резко тянет к себе, вскидывает голову и прилипает к губам поцелуем. И — Франкенштейн отстранённо удивляется — он такой же неловкий и дёрганый, как прикосновение, и совсем не похож на те грязные и страстные ласки, которыми оборотень одаривал в чужих воспоминаниях. Франкенштейн вспоминает уверенный наглый язык, мокрые от смешавшейся слюны губы, напор и силу. Это настолько сбивает с толку, что Франкенштейн с запозданием в целое мгновение удивляется самой сути происходящего. М-21 целует его? Планшет глухо соскальзывает на пол. А ведь он действительно целует. Или думает, что делает именно это. Неумело, закрыто, смешно вжимаясь носом, но этого хотелось так давно, что Франкенштейну требуется приложить немалые внутренние усилия, чтобы удержаться от ответа. Потому что нельзя. Он запускает пальцы в серые пряди, но вместо того, чтобы властно прижать ещё теснее и преподать практический урок французского поцелуя, сгребает волосы в кулак и отрывает модифицированного от себя, отстраняя, запрокидывая тому голову. Смотрит в лицо изучающе, чуть прищурив глаза. Да что это ещё за номер? Неужели нашему волчонку одного Мастера показалось недостаточно? Растут аппетиты? Франкенштейн зол. А мальчишка-то совсем оборзел! Или же, — догадка оглушает и оставляет в голове пустоту — с ним что, делятся?.. Как ранее Мастер изъявил желание разделить с ним воспоминания об удовольствии, так теперь ему предлагают приобщиться и в реальности?
Почему-то вероятность подобного кажется Франкенштейну весьма высокой. В такую наивность Мастера, граничащую с самой изысканной жестокостью, верится гораздо больше, чем в то, что взятый с улицы надломленный и замкнутый мальчишка проворно соблазнил их обоих. Не этот. Всё же в М-21 нет и не было никогда ничего провоцирующего. А Мастер… он просто совершенно ничего не знает о человеческих чувствах. На миг Франкенштейн пытается представить себе такую картину мира: они втроём. Мастер, М-21 и Франкенштейн. Дом на троих, чувства на троих, секс на троих и утро в одной постели. От этих образов веет сумасшествием настолько же, насколько извращённой привлекательностью. Но нет, на такое он не был согласен, хотя до этого момента и пребывал в уверенности, что со своим вековым багажом опыта и знаний уже напрочь лишен каких бы то ни было предрассудков. А М-21? Неужели его устраивает такой расклад? Как он вообще видит эту ситуацию: как всеудовлетворяющую любовь на троих или как необходимость расплачиваться с благодетелями собственным телом на два фронта? От последнего предположения Франкенштейн готов взбеситься.
— Объяснись, — требует он. Потому что сейчас ему нужны ответы, и он вправе требовать. И хочется накричать, обругать, встряхнуть Двадцать первого, как неразумного щенка. Но он сам понимает, что в этой ситуации тот не более виноват, чем они с Мастером. И срываться на него было бы неправильно.
М-21 криво усмехается.
— Мне что, сразу руку в штаны запустить стоило, чтобы уж точно вопросов не возникло?
И Франкенштейн перестаёт сдерживаться, встряхивает за зажатые в кулаке пряди, призывая не зубоскалить, а отвечать на вопрос. М-21 тихо шипит сквозь зубы, но освободиться не пытается. Вместо этого лишь сильнее, до треска сжатой в пальцах ткани притягивает его к себе. «Хрен тебе,— говорит его взгляд. — Не будет тебе объяснений».
— Так мне уйти? — спрашивает он вслух, губами в губы. И Франкенштейн совершенно точно не хочет, чтобы он уходил. Но и не представляет, сможет ли делить любовника на две постели.
— А сам ты хочешь остаться? — Франкенштейн почти готов сдаться и встать недостающим углом в этот больной треугольник, но ему необходима хотя бы уверенность в том, что М-21 тоже этого хочет.
— А какого хера иначе я бы к тебе полез? — мальчишка даже отстраняется и несколько мгновений смотрит на него с искренним недоумением. А после начинает неловко возиться, пытаясь стряхнуть с себя всё ещё удерживающую за волосы руку. Но Франкенштейн не отпускает. Он делает то, чего обычно себе не позволяет — использует в собственных интересах силу, полученную от контракта с Мастером и заглядывает прямо в мысли М-21. Потому что сейчас пытаться вывести его на откровенность разговором такая же неумная затея, как игра в теннис ручной гранатой. Он хочет просто увидеть этот ответ, ощутить его искренность и тогда чёрт с ними, с сомнениями и колебаниями, он отпустит себя и согласится на эту игру втроем. Но вместо этого он видит нечто, повергающее его в полное смятение.
Тот самый вечер. М-21 в своей комнате, прикидывает, за чем скоротать вечер, когда, сразу же после лёгкого стука, дверь в его комнату открывается, и входит Мастер. Минуты или секунды чужих воспоминаний смазано пролетают через сознание Франкенштейна, и вот он уже видит, как Ноблесс протягивает вперёд ладонь и касается лица М-21, и чувствует вместе с ним поток чужих эмоций: интерес, влечение, удивление, самоирония, жесткий контроль, подавленные желания, злость алыми вспышками. Франкенштейн с удивлением опознает в этой сумасшедшей смеси свои собственные чувства. Дыхание М-21 учащается, перед глазами плывёт, тот через свою собственную шкуру пропускает всё это, чувствует, понимает без слов, всем телом, всем существом и торжествующе вздрагивает внутри, распознав почти зеркальное отражение своей собственной одержимости. И ночью в темноте своей спальни мальчишка смотрит подаренный ему сон. Только никакой это не сон, понимает за него стоящий в лаборатории и осторожно перебирающий чужие мысли Франкенштейн. Это связь, которую настроил для них двоих Мастер. Вот М-21, который знает, что бы хотел сделать, оказавшись в комнате Франкенштейна. А вот сам Франкенштейн отдаётся ему в видении, которое считает иллюзией. Поэтому мальчишка и казался во сне гораздо более напористым и умелым, чем был в реальности, в лаборатории, когда вжимался носом в щеку Франкенштейна и не мог решить, стоит ли сейчас открывать рот. И в тот вечер М-21 в своих грезах видел вовсе не Мастера, а ласкал именно Франкенштейна и именно так, как хотел сам, так, как представлял себе секс двух мужчин, основываясь на небогатых крупицах попадавшейся ему информации и на своих собственных желаниях.
Франкенштейн отстраняется от чужого сознания и ему нечего сказать.
И говорить не нужно. Двадцать первому уже всё сказали и показали за него.
Вспоминать Мастера сейчас, когда он наконец дорвался до тела М-21 и тот едва успевает вдохнуть хоть немного воздуха между поцелуями, кажется кощунственным. Но Франкенштейн не может не поблагодарить. А после уже сдается наваждению без остатка.
@темы:
Noblesse
,
ФБ-2017
,
Фанфики
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
воскресенье, 07 января 2018
11:00
миники с ФБ-2017
Воинствующий Утвержденец
Взяла себя за шкирку и продолжаю втаскивать в дневник фички с ФБ. В этот раз - миники вперемешку: и
рейтинг
и
нерейтинг
.
Нескоро я, правда, доберусь до фикбука такими темпами. Уже и сто раз подумала, что, может, и не стоит. Но, блин... я там сделала себе миленькую аватарку с М-21. Хочется пощеголять))) А пока, все-таки, сюда:
Название:
Искупление
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
мини, 1655 слова
Пейринг/Персонажи:
Франкенштейн/М-21
Категория:
слеш
Жанр:
кинк, ангст, херт/комфорт
Рейтинг:
PG-13
читать дальше
Если бы от стыда можно было умереть...
— Раздевайся, — командует Франкенштейн, и М-21 послушно принимается стаскивать одежду. — Донага, — доносится следующая команда, и он, вздрогнув, выполняет.
Снимать одежду для обследования в лаборатории Франкенштейна было не в новинку, но обнажаться полностью доводилось впервые. Что заготовил для него ученый? Сердце М-21 подпрыгивает и замирает от неясного предчувствия.
М-24 хмурится, закрывая за собой дверь, — их крохотное логово наполнено ставшим ненавистным им обоим запахом. М-21 в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, стоит у окна. Рядом пачка сигарет — уже почти пустая.
— Я думал, ты завязал, — с упреком в голосе бросает напарник.
Двадцать первый глубоко затягивается, зажимает сигарету двумя пальцами и опускает руку вниз. Раздается отвратительное шипение, он скалится, стискивая зубы от боли. М-24 снова видит на внутренней стороне его бедра ровные ряды сигаретных ожогов. Девяносто восемь болезненно-ярких красных пятна. Всегда — ровно девяносто восемь. И они знают значение каждого из них.
— Скоро исчезнут, — бросает М-21 и вытряхивает накопившуюся груду окурков прямо в окно.
Запах не спешит рассеиваться — ужасный запах табачного дыма и горелой плоти.
— Подойди сюда и положи ладони на стол, — холодная сталь обжигает руки, когда М-21, подчинившись, склоняется над металлическим столиком для инструментов. Франкенштейн исчезает из поля зрения, но вскоре вновь появляется — прямо за его спиной. М-21 дергается, словно от удара, когда его голой кожи касается мягкая ткань халата.
— Последнюю возможность отказаться я тебе не предлагаю, — холодно произносит Франкенштейн и, просунув ему между челюстей жгут и придавив им язык, крепко завязывает концы на затылке. После этого он мягко, почти нежно, закрывает ему глаза непроницаемой повязкой.
М-21 ожидал, что наказание будет... особенным. Это же Франкенштейн, черт возьми! Уж если кто в мире и знает о боли больше, чем садисты Союза, — то это он. Он ожидал, что будет скулить и позорно молить о пощаде, ожидал крови, ожидал кусающей черной энергии, не позволяющей закрываться ранам, кислоту на коже, рассекания мышц сверкающей гладью скальпеля в умелых руках, обтянутых латексными перчатками... Он предвкушал очищающую агонию страданий.
Чего он не ждал, так это того, что к нему не прикоснутся...
— Тебя это возбуждает? — Отстраненно интересуется Франкенштейн, обрабатывая изуродованную поверхность кожи.
— Шутишь, что ли? — подозрительно хмурится М-21. Он же не какой-то извращенец. — Это — не для удовольствия...
— Хм... — задумчиво тянет ученый, и М-21 нервничает.
— Да брось ты, — отводит он от себя руку с тампоном, смоченным в каком-то прохладном растворе, и пытается встать. — Через пару дней сами исчезнут. И следа не останется.
Внезапно Франкенштейн до больного сжимает его колено, глаза за стеклами изящных очков мрачнеют.
— Мне не нравится, что ты калечишь вверенное мне тело. Что бы ни служило тому причиной.
Поначалу он еще пытается уловить шум присутствия ученого в помещении: шуршание одежды, легкие скрипы и шорохи, издаваемые при движении, мягкие щелчки клавиш под пальцами... Франкенштейн забыл о нем? Игнорирует? Или он что-то еще подготавливает? Иногда ему кажется, что ученый совсем рядом, но ничего не происходит, и он понимает, что обманулся… Он что, просто продолжает работать, поставив его здесь, как элемент интерьера? Задать вопрос он не может, как и увидеть, что происходит.
В этом новом доме, рядом с новыми людьми ему тяжело. Ему неловко, ему одиноко, ему стыдно за свою слабость, ему горько, ему больно... М-24 понимал, возможно, даже лучше, чем понимал он сам, его разросшееся, как поганая опухоль, чувство вины. За то, что ты не был лучше и не был сильнее. Но ты есть, а их — нет.
Единственный товарищ, которого он тоже не смог спасти, — еще один камень на душе. Перед ним он тоже виноват...
Франкенштейн удивляется, когда улавливает в коридоре легкий оттенок нового, нехарактерного для этих стен запаха — дешевых сигарет.
Волнение начинает подниматься внезапно, закладывая уши и мешая сосредоточиться. Мониторы и приборы все так же пощелкивают и попискивают, какие-то неведомые ему установки равномерно гудят — звуки наваливаются все разом на обостренный слепотой слух, оглушающие, погребающие под собой, словно лавина. Глаза под повязкой панически мечутся по сторонам... Он перестал слышать присутствие Франкенштейна! Даже его запах — М-21 судорожно втягивает воздух носом — и того он не может различить, охваченный непонятным страхом.
Неужели... Франкенштейн оставил его?..
Ослепленного, безмолвного, обнаженного, в постыдной, униженной позе.
Правда, руки его все еще свободны, и в любой момент он может сорвать повязку и кляп, взять свою одежду и уйти, но что потом? Снова драки по темным переулкам, скольжение опасной бритвы в мокрых пальцах и сигаретные ожоги тайком? Этого было уже мало. Даже сожги он себе всю кожу на руках, это не уменьшит его вины... Сам он себя простить уже не может и не имеет права — слишком большой долг накопился. Остается лишь молить о прощении со стороны. Даже не молить — заслужить.
— Сегодня после работы спустись на обследование, — говорит ему ученый.
— Ты же говорил, мой осмотр через два дня, — хмурится М-21.
— Планы немножко изменились, — бросает Франкенштейн и Двадцать первый тихо матерится сквозь зубы.
Он приходит в назначенное время, снимает рубашку и садится на кушетку.
— Что за внезапный приступ стеснительности? — вздергивает бровь Франкенштейн.
— Тсч...
М-21 спрыгивает на пол и стягивает брюки. Тогда Франкенштейн впервые видит это — горящие отметины ожогов.
Девяносто девять.
Сначала он может только чувствовать. Его трясет... кажется, температура в помещении понижается. Может ли так быть на самом деле или это игра встревоженного воображения? Спину ломит от напряжения из-за неудобной позы, холод окутывает тело, металл под ладонями не желает согреваться. Наоборот, кажется, что холод поднимается от него вверх по уставшим рукам, сковывая, пробирается все выше, но он не смеет сдвинуть руки ни на миллиметр. Не смеет пошевелить непослушными пальцами, не смеет переступить с ноги на ногу или повести лопатками, чтобы разогнать судороги.
Затем приходит стыд. Оглушающий и безграничный. Что он творит? Что он позволил с собой сделать? А если кто-то войдет, и увидит его... таким? Беспомощным, жалкимй, трясущимся от напряжения в мышцах и холода, совершенно голым, лишенным возможности видеть и говорить. Он может так ярко представить себе выражение презрения, жалости, отвращения, сдержанного пренебрежение на чужих лицах, поджатые губы и смущенно отведенный взгляд, что на мгновение словно чувствует чужое присутствие у себя за спиной. Если бы у него, как у имеющего отношение к семейству собачьих, был хвост, он бы позорно его поджал, загоняя как можно глубже промеж подрагивающих ног. Хочется тихо завыть, но повязка велит молчать.
Он не понимает, сколько здесь находится. За гулом работающих приборов он пытается расслышать тиканье часов, чтобы хотя бы иметь представление о течении времени, зацепившись слухом за секундные насечки. Он пытается считать, но скоро понимает, что сбивается и путается. По ощущениям, время не просто ползет — стоит. Словно он застыл здесь, в этом моменте непонимания и напряженного ожидания. Чего он ждет? Того, что начнется наказание, или того, что оно, наконец, прекратится?
Он не сразу замечает, что воздуха стало не хватать. Сначала ему кажется, что каждый вдох дает все меньше кислорода, и его легкие ноют от усилия вместить побольше разреженного воздуха. Потом приходит новое ощущение — невозможность сделать даже маленького вдоха. Словно до этого ледяная рука ползла по его груди, а теперь цепко вцепилась в горло. Мышцы костенеют, грудь и спину сковывает, внутри грудной клетки заполошно колотится и болит сердце... «Невозможно. Невозможно, — твердит он себе. — Франкенштейн говорил, что ты стабилизируешься. Это не может быть распад. Тогда все было иначе. Вспомни... Вспомни и дыши... Дыши».
А потом приходят они, и начинается самое страшное...
Лица, лица, лица... Одно за другим — так отчетливо, словно видел вчера. Все девяносто девять. Франкенштейн оголил его и бросил в клетку со своими демонами. И М-21 смотрит на них закрытыми глазами, сгорает от чувства вины, трясясь от холода, и немо просит прощения. Затем — новые видения — испуганные школьники, брошенные на расправу бешеной полубезумной твари. И лицо Райзела... И его доброта, которой он, М-21, не заслужил никоим образом.
Он хочет кричать об этом, но не может. Боль потери и сожаления поднимается в нем откуда-то изнутри, куда он загонял ее тычками тлеющей сигареты, попутно она разъедает все на своем пути: барьер холодной отрешенности, плотину сарказма — все, чем он прикрывался от нее ранее. Она выжигает все: огнем проходится по горящим сведенным мышцам, жжет глаза, заставляет хватать воздух сквозь кляп — прорывается наружу, и М-21 отстраненно удивляется, как она до сих пор не выжгла его, будучи запертой внутри. Хочется кричать, просить, умолять...
И тогда, совершенно внезапно, из ниоткуда появляются теплые руки. Франкенштейн развязывает узел у него на затылке.
— Говори, — позволяет он.
И М-21 говорит, сбивается, путается в словах, но не может остановиться. Обо всем, обо всех, о себе, о своих сожалениях, о своих страхах. Франкенштейн мягко проводит по его спине и затекшим рукам и, отнимая его ладони от стола, разворачивает лицом к себе.
М-21 грохается перед ним на колени, обхватывает за пояс, зарывается лицом в живот, как щенок или котенок, или дитя на груди матери, и твердит: «Прости-прости-прости».
Прости за то, что так слаб. Прости за то, что жалок. Прости за то, что так эгоистичен. За то, что твой Мастер тратит силы ради такого, как я...
Франкенштейн успокаивающе поглаживает его по волосам и не пытается оттолкнуть, не пытается прервать — он терпеливо выслушивает исповедь. И он не хочет, чтобы хоть кто-то еще видел этого гордого и сильного мальчика таким — искалеченным, надломленным, страдающим и так нуждающимся в этом страдании. Пусть это будет только его, Франкенштейна, ноша. Он накидывает свой халат на покрытые гусиной кожей плечи и бережно стаскивает с глаз модифицированного повязку.
М-21 смотрит вверх и не видит ни тени упрека в направленном на него взгляде Франкенштейна, тот продолжает гладить его по волосам. М-21 снова вжимается лицом ему в живот и чувствует себя обессиленным, выпотрошенным, перемолотым и блаженно опустошенным.
Сейчас, когда он настолько жалок и унижен, разве не достоин он сам сострадания?
Он добровольно отдал свое тело и свою волю в чужие руки, принимая наказание, так разве он не заслужил прощения?
— Теперь можешь одеться, — произносит Франкенштейн, и М-21 кивает.
Франкенштейн отворачивается, позволяя разобраться с одеждой. Он надеется, что ничего не испортил.
М-21 облаченный в джинсы и домашний свитер подходит к нему спустя пару минут — и это снова тот М-21, которого Франкенштейн привык видеть ежедневно, вот только... внезапно тот обхватывает его со спины, берет его ладонь и прижимается к ней губами, прямо к центру, к чувствительной коже, расчерченной линиями судьбы и жизни.
— Спасибо, — тихо говорит он и направляется к выходу.
И Франкенштейн чувствует неуместный жар на щеках. Никогда его прежде так искренне не благодарили за причиненные страдания.
Он уверен, что раздражающего запаха сигарет в их доме больше не будет.
Вот эта работа - предмет моей личной гордости, потому что в комментариях к ней наш Кэп укурился на умопомрачительное макси.
Название:
1+1=1
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
мини, 2405 слов
Пейринг/Персонажи:
М-24(Марк)/М-21
Категория:
слэш
Жанр:
ангст, PWP
Рейтинг:
NC-17
Краткое содержание:
трудно оставаться собой, впустив в свое сознание еще кого-то другого.
Примечания:
послужил вдохновением для макси
Родом из прошлого
читать дальше
Марку Корея не нравилась.
Ему не нравилось, что им приходится сидеть здесь, затаившись, и не особенно при деле.
Ему не нравилась непонятная пародия на перемирие между Кромбелем и тем странным человеком, на которого теперь работают М-21 и остатки ДА-5.
Ему не нравилось почти постоянное соседство Юрия.
И, самое главное, ему до отвращения не нравилась собственная личина. И если все, почему-то, до сих пор пребывали в уверенности, что это огромное, изуродованное модификацией тело еще может послужить раздражающим фактором для проявившего чудеса развития М-21, то лично Марк считал, что с гораздо большей вероятностью эта маскировка сведет с ума его самого.
Юрий мог сколько угодно шутить о том, как сильно завидует такой идеальной для шпионажа способности, но вот только он никогда не чувствовал и не почувствует, каково это — будучи пробужденным, как Марк, все еще носить в себе сознание М-24. Обычно всю миссию от начала и до конца он проводил, полностью блокируя свою индивидуальность. Во время активации шпионского режима он работал не как Марк, а как машина, запрограммированная подглядеть, украсть, саботировать, уничтожить. И, чёрт... его очень сильно подставили, пробудив посреди миссии. Прежде Марк такого не проделывал — не приходилось, и не рекомендовалось. И сейчас он в полной мере осознавал, почему: конфликт сознаний — откровенно херовая штука.
Это не было похоже на раздвоение личности. Он не ощущал в своей голове М-24 как отдельную самостоятельную единицу, скорей, он воспринимал его как паразита, слившегося с его разумом. Он не мог выделить какой-то период времени, когда совершенно четко ощущал себя только Марком, точно так же, как не мог поймать себя на том, что сейчас считает себя именно М-24. Это было не соседство поглощенной и поглотившей личности. Это был хаос: мысли, чувства, привычки и эмоции М-24, и сознание Марка — как следует взболтанные и перемешанные, словно в шейкере. Два в одном. Иногда он просто не мог понять, думает он сейчас своими мыслями или чужими, или чьи он видит сны. И иногда это было откровенно мерзко даже для видавшего виды ассасина. По роду деятельности ему всегда приходилось копаться в чужом грязном белье и вытаскивать скелеты из шкафов, чтобы потом кто-то мог умело манипулировать людьми, играя на чужих эмоциях, секретах и страхах, но кто сказал, что это доставляло ему удовольствие? Уж поверьте, от некоторой информации он предпочел бы держаться подальше. И иногда он чувствовал, что к нему непростительно близко подкрадывается сумасшествие. И именно для этого, черт возьми, и был придуман режим блокировки собственного сознания.
Будь проклят Юрий... Будь проклят Кромбель. Будь проклято чертово «не-отсвечивай-и-не-завязывай-драку» правило.
Юрий - потому что спровоцировал ад в его голове. Кромбель - потому что не дает позволения вернуться в свое тело. Чертово правило - потому что из-за него приходится бесконфликтно и максимально быстро расходиться с соглядатаями в строгих черных костюмах, которые незаметно появляются рядом, стоит только совершить вылазку в город. И в девяти из десяти случаев это М-21. Тут Кромбель был прав — бывших напарников словно магнитом тянуло друг к другу...
И это же было основной головной болью Марка, с отвращением осознававшего, что иногда при встрече его пробивает желание не схлестнуться ненавидящими взглядами до искр, а улыбнуться, прикоснуться, потрепать по плечу — желания, явно принадлежащие М-24. И ревнивые мысли о том, что М-21 изменился: стал сильнее, увереннее, привлекательнее — и все эти изменения произошли с ним, пока он находился рядом с чужими людьми, не рядом с ним. И желание выведать, кто развил в нем эту несгибаемость, спокойствие, хладнокровие и внутреннюю силу, и как ему это удалось. Все эти эмоции принадлежали не Марку. И если бы только это... Желание крепко взять за плечи, обтянутые черной тканью, прижать к ближайшей стене, такого знакомого, изящного, красивого, растрепать и сжать в пальцах причесанные пряди, собственнически спрятать, защитить, закрыть, массивным телом от всего мира, словно их снова только двое, жалкие изгои: он и М-21 - и никого кроме. «Он» - это М-24, а не Марк. Марк такого хотеть не может — ему отвратительна сама мысль об этом. А еще отвратительнее — то нездоровое возбуждение, которое она вызывает. И оно тоже принадлежит не ему. Он в этом почти уверен.
Знакомый силуэт возникает на краю крыши, стоит только остановиться для небольшой передышки.
- Да у тебя, похоже, чутьё на это тело, - мрачно усмехается Марк. - В нем от тебя не скрыться.
- Тогда почему ты все еще находишься в нем? Так приятна моя компания? - М-21 скрещивает руки на груди.
- М-24 говорит тебе: «Да, напарник», - бросает Марк на пробу — сумеет зацепить или нет?
- Будь М-24 жив, оценил бы иронию, - усмехается в ответ Два-один. — Кромбелевский прихвостень у него на побегушках и передает мне его послания.
Модифицированный даже не представляет, что насмешка попадает в цель больше, чем он планировал.
- Погоди-ка... - продолжает тот, делая вид, что только что ухватил за хвост мысль. - Да ты ведь, получается, и задницу ему подтираешь. Да уж, на поприще унижения Союза он явно меня превзошел.
Марк скрежещет зубами, но ответ выходит холодным и жестким:
- Приемлемая цена за разгромленную лабораторию, похищенные данные и возможность надрать задницы тебе и ДА-5.
Он видит, как М-21 поджимает губы. И он удовлетворен. Его удар тоже пришелся по больному.
- Спасибо за помощь, - добивает он вслед.
Взгляд Двадцать первого становится еще холоднее. Он режет, как заточенная сталь.
- Так доволен, что использовал детей? - буквально сплевывает он. - Смотри из штанов не выпрыгни от гордости.
- Не детей, - возражает Марк. - Тебя. И, кстати, из штанов бы при этом с удовольствием выпрыгнул твой дохлый напарник.
М-21 вскидывает голову и к холодной ненависти его взгляде примешивается раздраженное непонимание, от которого Марк приходит в восторг.
- Шутишь? - зло усмехается он. - Только не говори, что ты не знал о том, как сильно твой большой друг мечтал тебя поиметь...
Модифицированный щурится с легким отвращением:
- Слушай, вы там в Союзе вообще все ебанутые? Или ты уникален?
- Не веришь? - продолжает Марк. Он не может остановиться, он должен выплеснуть это. Чтобы ломало не только его от чужого желания в крови, но и М-21 - от разочарования в лучшем друге. - А зря. Я ведь поглотил его сознание.
Марк не врет — он действительно знает все. И от этих знаний выворачивает наизнанку — бесит, что ему приходится хотеть, пусть и чужим желанием, какой-то недоэксперимент, выброшенный некогда как мусор. Бесит нежность и желание защитить, соседствующие с таким же сильным желанием завалить, подмять и заставить кричать свое имя...
- Сейчас я знаю твоего дружка даже лучше, чем ты. Знаю не только все то, о чем вы говорили, но и то, о чем он молчал: все его тайные желания и фантазии.
Самая любимая у него, знаешь, какая?
Где он трахает тебя прямо на металлической кушетке в лаборатории Союза, перед камерами, фиксирующими ход эксперимента. Есть, конечно, и другие, в которых много предварительных ласк, розовых соплей и совместных оргазмов, но самая любимая у него именно эта. В ней ты надежно привязан креплениями, словно тебя вскрывать собираются. Ты приходишь в себя, не догадываясь, что сейчас начнется очередной… эксперимент. Я... кхм… то есть, М-24 тоже там. Одежды на тебе ноль, только простынка срам прикрывает. А напарничек твой под завязку накачан каким-то возбудителем.
Ну да, ведь ходят слухи о разработках идеальных солдат секс-кукол, я даже сам слышал какую-то чушь о невероятных оргиях, которые там якобы устраивают на тестовых испытаниях... Пфф! Да даже если бы такой проект и существовал, какой уважающий себя ученый захочет присунуть монстру из пробирки?
Вот и на вас, уродов, желающих попользоваться как будто не нашлось, и вас решили поставить в связку. Так логично! Конечно же, лабораторному персоналу совершенно нечем заняться, кроме как убивать время, наблюдая, как совокупляется парочка неудавшихся образцов. И вот хрен пойми, кому такое могло прийти в голову. А, стоп! Твоему драгоценному покойному дружку как раз и пришло.
Ритм дыхания М-21 меняется, он медленно, с трудом разлепляет веки. Приходя в себя. Уж лучше бы он спал... но тогда эти уроды посчитали бы забаву недостаточно увлекательной, ведь так?.. В чем толк издевательств над бессознательным телом?.. М-24 осторожно смахивает горящими пальцами волосы с лица товарища и проводит по его щеке. Двадцать первый замирает, а затем его взгляд с трудом фокусируется на массивной фигуре рядом с кушеткой.
- Два...кх... четыре? - вопросительно выталкивает он из пересохшего горла.
- Да, - признается тот. И тут же врет: - Все хорошо.
Но хорошо нихрена не будет... по крайней мере, тебе, друг — мысленно сокрушается М-24, забираясь на холодный стол.
- Все хорошо, - он продолжает загипнотизированно гладить лицо парня под ним, а стоит у него так, что кувалдой не сшибешь.
М-21 постепенно осознает реальность, на пробу дергает рукой — привязана, ноги тоже, только более длинными ремнями, дающими пару дюймов свободы, на груди и поперек живота под простынью тоже ремни.
- Что за херня?.. - интересуется он у нависающего над ним напарника и только теперь удивляется, ощутив его на себе.
- Не дергайся. Давай просто быстрее с этим покончим… - тихо, словно извиняясь, произносит М-24 и успокаивающе гладит его по волосам.
- «Этим»?.. - переспрашивает М-21, словно отказывается принять совершенно очевидные вещи.
М-24 молча стягивает с него простынь и роняет ее на пол.
- Этим, - поясняет он.
- Черт, - ошарашенно и обреченно выдыхает М-21.
- Да, друг... и тебе придется немного мне помочь.
С этими словами он подносит ладонь ко рту М-21 - даже на минимальные прелюдии размениваться нет смысла. Лучше, действительно, быстрее со всем покончить и отправиться в бокс зализывать раны - душевные и телесные. Ни к чему мучить М-21 еще и неловкими ласками, пытаясь придать этому акту черты чувственности. К тому же, это последнее, что от них хотят видеть. Их здесь не для получения удовольствия заперли, а чтоб поразвлечься, наблюдая за унижением и страданием пары подопытных крыс. Им же даже смазку не оставили.
М-21 с отвращением закрывает глаза и открывает рот, впуская внутрь пальцы. Здесь их приучили к покорности и к тому, что выбора у них нет. Пальцы М-24 кажутся чудовищно огромными и грубыми, а язык у М-21 — сухой и шершавый (питьевой воды здесь тоже нет). М-24 старается не засовывать глубоко, и партнер немного расслабляет горло и пытается хоть немного покрыть пальцы слюной. Вообще-то, Двадцать четвертый мог бы сделать это сам. И не то чтобы ему в голову это не приходило. Просто, если уж быть честным, ему нравится. Нравится смотреть на то, как М-21 принимает в рот его пальцы, и он хочет - черт возьми, он отчаянно хочет! - заменить их своим членом.
- Вот так, - ободряет М-24, аккуратно лаская чужой язык. Глаза М-21 все еще закрыты, и он не видит, с каким голодом наблюдает напарник за тем, как его пальцы скользят внутрь и наружу между немного покрасневших, измазанных слюной губ, словно он уже начал его трахать...
Посчитав, что влаги достаточно, он молча направляет руку вниз. М-21 дергается и шипит, когда в него вводят палец, и почти сразу же — второй. Он пытается выгнуться, но фиксирующие ремни не позволяют. Вдох через нос, выдох ртом, он старательно пытается расслабить потревоженные вторжением мышцы — это ведь в его интересах...
М-24 двигает рукой, не глядя — он не может оторвать взгляд от лица напарника. Эти сведенные брови - хочется провести между ними пальцем, разглаживая морщинку. Зажмуренные глаза — хочется провести по векам. Припухшие губы. Хочется целовать их и просить прощения за свое бешеное-бешеное желание... Рука двигается быстрее, М-21 жмурится сильнее и кусает губы, сдерживая болезненные стоны, на его живот с члена М-24 падают первые капли смазки...
Два-четыре решается. Он разводит ноги напарника насколько позволяют ремни, размазывает по члену предъэякулянт, не по всей длине — куда уж там — на сколько хватает, и, все так же не глядя вниз, прижимается к сжавшемуся входу.
В этот раз Двадцать первого выгибает так, что крепления еле выдерживают, он тихо хрипит и, кажется, жалко поскуливает, пока М-24 засовывает в него свой орган. Войти полностью получается далеко не сразу — Двадцать четвертому тесно и больно, его сжимает почти невыносимо. Жутко представить, каково сейчас его напарнику...
- Сссука... огромный, - скулит-жалуется М-21, и слезы неконтролируемо катятся по его щекам, теряясь в мокрых волосах.
- Ну, прости, другого у меня нет.
М-24 начинает двигаться, наращивая темп. После первых же толчков М-21 забывает о том, что нужно контролировать дыхание и держать мышцы расслабленными. Он яростно дергается и рвется из креплений, стремясь уйти от таранящего его задницу огромного и горячего куска плоти, он дышит мелко и загнанно, с губ срываются поначалу проклятия, а позже отчаянные стоны с подвыванием и всхлипы. Если как следует постараться, то все это можно принять за агонию оргазма... И М-24 готов наслаждаться этими звуками как можно дольше, но он одергивает себя.
М-24 зажимает напарнику рот своей огромной ладонью.
- Молчи, - умоляет он. - Пожалуйста, М-21... пожалуйста, не издавай таких...провоцирующих звуков. От них я завожусь ещё сильнее.
- Куда ещё… сильнее? - неверяще распахивает мокрые от слез глаза М-21...
… и тут М-24 обычно кончает. Уже не в своих грязных фантазиях, а в не менее грязной реальности. И Марк тоже как будто кончает вместе с ним, потому что помнит это ощущение всем своим-чужим телом: так отвратительно ярко и мокро, словно это он сам дрочил в туалете, представляя, как насилует своего напарника и единственного друга, с которого в реальной жизни пылинки готов сдувать.
Марк стоит на крыше рядом с М-21 и пытается понять, какую часть этого чужого горячечного бреда он продумал, а какую вывалил вслух... Он хочет разглядеть на чужом лице хоть один признак надломленности, хочет увидеть, как мир рассыпается на части в этих холодных серых глазах, как их затопляет боль от осознания морального предательства со стороны лучшего друга.
- Советую обратиться к Кромбелю, - слышит он вместо этого, и в голосе говорящего сквозит откровенная жалость. - Похоже, у тебя мозги совсем перегорели...
Марк с отвращением сплёвывает:
- Да ты хоть можешь представить, насколько мерзко находиться в теле, которое хочет такую мразь, как ты?
- И что? Мне теперь пожалеть тебя, бедняжку? - М-21 раздраженно хмурится. - Только прошу, избавь меня от фантазий о том, как именно я должен это сделать -второго тома такого дешевого порно я просто не выдержу.
- Слабак, - усмехается Марк, и с горечью добавляет. - Я выдерживаю это ежедневно...
И на мгновение ему кажется, что во взгляде М-21 мелькает растерянность и вполне искренняя жалость. Марк поднимает руку в противоречивом чужом-своём порыве: привлечь к себе или двинуть в челюсть. Мысленно чертыхаясь, он проводит ладонью по лицу, словно снимая паутину с глаз, и безмолвно спрыгивает с крыши, стремясь спрятаться в ночном городе от своего сумасшествия. Будь он проклят, если к следующей встрече не вытравит из себя мозговые клетки М-24, пусть и без распоряжения Кромбеля.
М-21 стоит на крыше; преследовать мужчину он не собирается и не может — слишком много сил уходит на то, чтобы продолжать отрицать услышанное. Да чтоб М-24?.. Да никогда в жизни!
Он тянется ладонью к уху.
- Кстати... - интересуется он. - Хоть у кого-нибудь хватило совести отключить гарнитуру, пока меня тут так страстно и многословно любили?
- Э-хе-хе, - нервно посмеивается в динамике голос Тао. - Боюсь, что мы все напряженно следили за развитием ситуации. И готовились рвануть на помощь в случае необходимости. Ну, мало ли... вдруг окажется, что мистер-двойник не только языком горазд чесать...
Двадцать первый вздыхает — несмотря на напускную веселость, чувствуется, что Тао не по себе.
- Я возвращаюсь, - отчитывается он.
- Тебе подобрать пару руководств для жертв, подвергшихся психологическому насилию? - интересуется голос хакера. - Ой... или еще рано шутить на эту тему?
Самое время, Тао. Самое время...
- Только не авторства Франкенштейна, пожалуйста, - бросает М-21 и направляется домой.
Название:
Тепло ваших тел
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
мини, 1354 слов
Пейринг/Персонажи:
М-24, М-21, поползновение на Кентас/М-21, намек на возможность Франкенштейн/М-21
Категория:
слеш
Жанр:
ангст, хёрт/комфорт, броманс
Рейтинг:
R
Краткое содержание:
о том, каких мужчин предпочитает М-21 и почему.
читать дальше
Силой удара его отбрасывает на несколько метров, приземлившийся сверху Кентас широкой лапой сжимает горло. Снова повержен, но в этот раз он продержался гораздо дольше, чем в их первую встречу. М-21 прислушивается к себе — сломанных костей, кажется, нет, только ссадины, синяки и ушибы — с этим его регенерация справится быстро, а значит, Франкенштейн их не прибьёт.
Он и так с почти осязаемым неудовольствием дал своим долечивающимся пациентам разрешение начать совместные тренировки. «Легкие! - это слово было тщательно выделено сгущающейся темной аурой, - тренировки». М-21 лишь кивнул в ответ, Кентас недовольно заворчал (он не любил ограничивать себя в драке), но тоже согласился: желание хозяина дома - закон. Старший оборотень уважал его волю и был благодарен за заботу и приют, ведь после заварушки на землях оборотней ему и в самом деле отчаянно нужно было тихое место и немного времени, чтобы восстановиться. Но Франкенштейн словно чувствовал его внутреннее несогласие, потому что каждый раз провожал их на тренировку особенно острым, пытливым взглядом, и после каждой - с совершенно ненужной, на взгляд Кентаса, дотошной тщательностью осматривал их, оценивая полученные повреждения. Кентас отшучивался тем, что ему столько внимания ни к чему, уж на нем-то все «заживает как на собаке», но покорно усаживался на кушетку.
М-21 довольно скалится и сбрасывает трансформацию, показывая, что считает бой завершенным. В человеческом теле лапа на горле ощущается просто огромной, как и весь оборотень; дышать под ним, разгоряченным и все еще немного диким после схватки, тяжело, почти невозможно. Кентас возвращается в человеческую форму, но вместо того, чтобы подняться с земли, он наоборот опускается на локти, склоняясь еще ниже, обжигая грудь обнаженной, пылающей кожей. М-21 хватает ртом воздух, наполненный чужим запахом, и все его тело внезапно прошивает ощущением узнавания, словно невидимая рука резко сжимается в его внутренностях, скручивая их узлом. Тяжесть сильного, горячего тела, практически полностью скрывающего его под собой, мозолистые ладони на его коже. Невообразимо хочется закрыть глаза и позволить себе обмануться на мгновение, воскрешая в памяти касания таких же сильных рук. Кентас вплетает пальцы в его волосы и тянет назад, заставляя изогнуться и беззащитно открыть горло, он горячо дышит на его ключицы, проводит носом и губами по шее, и М-21 мгновенно выныривает из воспоминаний и протестующе упирается ладонями в широкие плечи.
- Прости, - непонимающе хмурится Кентас, послушно отстраняясь. - Мне показалось, ты этого хочешь.
- Не этого, - мотает головой М-21, чувствуя неловкое смущение, хмурясь и отводя взгляд.
"...и не от тебя" оседает у него в горле невысказанным. Это что-то странное, почти стыдное и до болезненного личное. О таком не говорят посторонним. О том, как не хватает тепла чужого крепкого тела, даваемого им чувства защищенности и спокойствия. Чувства дома, заключенного в одном-единственном человеке. Человеке, которого больше нет.
М-21 точно знал, кто бережно поднимал его с пола, когда его притаскивали после очередного исследования и бросали на пороге отведенного серии «М» бокса, а сил не было даже на то, чтобы встать, не обблевавшись. Перебранный по кусочкам, трясущийся от холода и унижения, не помнящий ничего, кроме недавно пережитой боли — он каждый чертов раз чувствовал себя слабым, жалким и беззащитным, словно дитя. И удерживали его от того, чтобы не сломаться в этом аду с белыми стенами, лишь эти большие, жесткие ладони, которые осторожно, едва касаясь, чтобы не сделать больно, гладили его по голове, плечам, спине, осторожно перебирали волосы, почесывая, словно зверька, доверчиво прижавшегося к боку. И боль всегда отступала именно так — вытесненная, растворенная щедро подаренным теплом чужого тела, усыпленная бережными, невесомыми прикосновениями. И М-21 отчаянно жался ближе, вжимался лицом в широкую грудь, стирая знакомым терпким запахом стерильную вонь операционной, осевшую глубоко в горле, льнул всем дрожащим телом к чужому и знал, что его обнимут. Огромные, мощные руки будут сжимать его бережно, как какую-то безнадежно хрупкую вещицу, укутывая, словно тяжелым одеялом, отгораживая от холода мира, его звуков и образов. И М-21 засыпал, успокоенный ровным ритмом чужого дыхания и сердцебиения. И когда самого М-24 выворачивало наизнанку, тот всегда сгребал его в охапку, словно это ни на что не годное тело, прижатое к груди, как любимая игрушка, могло утолить боль. И М-21 гладил, разминал живую сталь мышц, сведенных спазмами, пытался успокоить как мог.
И даже когда эксперимент был признан провальным, а из всей серии их осталось лишь двое: теперь уже не «образцы», а «агенты» - М-21 продолжал ночами искать убежища в кольце рук напарника и чувствовал, как они сжимаются все крепче, иногда почти до боли, словно М-24 боялся потерять и его. Теперь они спасались не от ужасов экспериментов, а от презрения и ненависти, щедро изливаемых на них.
Наверное, они выглядели жалким. Ну и пусть. Ведь жалкими они и в самом деле были.
Наверное, они выглядели как любовники. Ну и пусть. Хотя любовниками они не были никогда. Пусть они и спали в одной постели в душной темноте дешевых гостиничных номеров, но М-24 никогда не прикасался к нему иначе как к товарищу.
Когда М-21 потерял напарника, он решил, что разом лишился половины мира. Причем эту половину вырвали из него «с мясом»... Стоя на коленях перед грудой булыжников, погребших тело М-24, он откровенно не знал, как он будет жить дальше — такой слабый и одинокий. Однако в одиночестве его не оставили, и довольно быстро помогли осознать, что он вовсе не слаб. Перемены в жизни вели и к изменению в голове. Наличие теплой комнаты и одеяла на своей постели, обретенная уверенность в своих крепнущих силах, живые яркие краски открывшегося мира, пусть и медленно, но избавляли от мыслей о поисках тепла и поддержки на чужой широкой груди. А постоянные ненавязчивые напоминания Франкенштейна о том, что он обрел свой дом, понемногу вытравливали из сердца необходимость обретать убежище в одном человеке. Новый дом М-21 был настолько заполнен теплотой и заботой, что ее почти можно было ощутить кожей и без тактильных подтверждений. М-24 был бы рад за него.
И тут появился Кентас. М-21 ничего не мог с собой поделать, но мысленно сравнивал его с М-24 и невольно проецировал на него, пусть и не в полной мере, прежнюю привязанность. Большое, сильное тело, умный, теплый взгляд, глубокий голос, бережные, несмотря на размер мощных рук и жесткую поверхность натренированных ладоней, прикосновения. Все это бередило, казалось, уже затянувшуюся рану, воскрешало в памяти образ напарника и неосознанно влекло (хотя и то и другое он получал сполна в доме Франкенштейна) обещанием заботы и безопасности… Мнимой безопасности. Потому что Кентас, очевидно, в отличие от М-24, расценивал это влечение несколько иначе. А что может быть более странным, чем попытка объяснить представителю расы, живущей инстинктами, что ты согласен лечь с ним, но не согласен дать?
От одних мыслей об этом М-21 непроизвольно криво усмехается. Печально, но, кажется, теперь придется отказаться от их совместных тренировок. Ну, по крайней мере, Франкенштейну будет меньше беспокойства...
Кентас рассматривает напрягшегося под ним М-21, гадая, в чем же он ошибся — ведь младшего явно тянет к нему. Но он вполне ясно осознает, что ему при этом говорят «нет», а он за всю свою жизнь не прикоснулся ни к кому против воли.
Он был бы не прочь разделить с М-21 те несколько ночей, что он еще проведет в доме Франкенштейна до полной поправки. Он мог бы показать ему, какой прекрасной может быть пробежка по крышам ночного города, когда сердце колотится от зова показавшейся в задымленном небе луны. Мог бы увести прочь, в те места, где бетон и стекло еще не вытеснили шума листьев. Мог бы научить его слышать ночь. Показал бы, как чувствительна может быть его кожа, разгоряченная хорошей дракой и как отзывчиво может быть тело. Мог бы любить его долго и жарко, уложив в высокую траву. А когда придет время - покинул бы этот гостеприимный дом, став лишь приятным воспоминанием. Если бы М-21 захотел.
Но тот был слишком человеком, а люди научились до странного все усложнять.
- Хорошо, - Кентас перекатывается на спину, перетягивая М-21 на себя. Широкая ладонь все еще блуждает по чужой спине, но теперь — успокаивающе, без следа мелькнувшей жадности. - А чего хочешь?
- Ничего, - поспешно отвечает М-21, замерев под его рукой. И тут же исправляется, словно извиняясь за необдуманное вранье. - То есть... этого достаточно. Еще только пару минут...
До чего же глупый мальчишка, мысленно ворчит Кентас, прижимая того ближе к себе и мягко поглаживая по загривку. Он никогда не смог бы оттолкнуть щенка, нуждающегося в капле тепла. А сейчас, видимо, только оно ему и нужно... А если когда-либо потребуется большее - здесь есть тот, кто готов дать ему и это, если М-21 наконец догадается посмотреть чуть дальше собственного носа и сообразит, что ему давно отведено место не только в доме.
А вот с этим текстом вышел конфуз. Лично я считала его одной из самых сильних и продуманных своих работ. А по итогам голосования он набрал всего один голос. В то время, как даже крошечная сквиковая геронтофилия набрала два... Ну, видимо, вот так собственная оценка расходится с чужим мнением.
Название:
Между собакой и волком
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
мини, 2757 слов
Пейринг:
Кентас/М-21
Категория:
преслеш
Жанр:
кинк, юст
Рейтинг:
R
Краткое содержание:
оба тянутся к друг другу, но оба же не решаются сделать первый шаг.
читать дальше
Кентас рывком садится на непривычно мягкой койке — все мышцы отзываются на движение болью, грудь туго спелената бинтами. Прекрасно: боль говорит о том, что он жив. Комфорт говорит, что он не снова в лаборатории той озлобленной истеричной суки из благородных. Мгновения хватило, чтобы вспомнить, почему он жив и где находится.
— Будешь так дергаться — все швы, к черту, разойдутся, — раздается знакомый голос с соседней койки. Хотя Кентас и так уже учуял, кто рядом с ним.
— А ты, оказывается, специалист-медик? — усмехается он, осторожно опуская ноги на пол.
— Я сегодня уже выслушал такое же предупреждение от Франкенштейна, — кривится воспоминанию М-21. Этот щенок похож на гусеницу в коконе из бинтов даже больше, чем сам оборотень.
— Ладно, — бормочет Кентас и пытается подняться.
— Тапки надень, — бросает ему модифицированный.
— Ты не мой Лорд и не мой родитель — чего это ты мной командуешь? — насмешливо ворчит Кентас. Эти розовые тапки он заметил еще раньше, но скорее согласился бы лишиться всей шерсти, чем надеть их на ноги. М-21 оценивающе оглядывает его.
— Знаешь, — задумчиво говорит он, — меня разрывают противоречивые желания... С одной стороны, очень хотелось бы увидеть, как ты скажешь это же Франкенштейну и полюбоваться на его выражение лица. А с другой — не особенно хочется потом соседствовать с истыканным десятком фиолетовых стрел тобой. И вынужден заранее предупредить, что исход будет один — тебе все равно придется надеть эти чертовы тапки.
— Тебя, вроде, много людей мечтало прибить, — внезапно уточняет Кентас.
— Ты даже не представляешь, насколько много, — кривая ухмылка модифицированного наполнена каким-то извращенным самодовольством.
— Ну, начинаю их понимать, — добродушно скалится Кентас в ответ.
В мягких вечерних сумерках Кентас запрыгивает на подоконник его комнаты.
— Франкенштейн оторвет тебе голову, — констатирует М-21, оценив его потрепанный и подпачканный вид.
— За то, что я хожу в твою спальню? — вопросительно усмехается Кентас.
— За то, что таскаешь в дом грязь с улицы, — флегматично отвечает М-21.
— А я не планирую заходить. Как насчет разминки?
Ну, бинты ведь с них уже сняли, почему бы не воспользоваться возможностью потренироваться с другим оборотнем.
Кентас давит ему локтем на горло, вжимая лопатками в грунт.
— Мне нравится твой запах, — довольно выдыхает он, отстраняясь.
— Звучит довольно странно, — честно признается М-21, садясь и растирая ушиб на плече.
— Почему? — оборотень выглядит искренне удивленным. — Твой запах — он яркий и сильный, он хорошо запоминается. Его я смогу вспомнить, когда захочу.
М-21 чувствует себя неловко. Кентас говорит об этом так... просто, но для него тема запаха кажется более, чем интимной. Запах находится на тебе под одеждой, и говорить об этом для него все равно, что обсуждать наготу.
— И по нему я всегда смогу узнать тебя.
— Ну, лицо мое тоже постарайся запомнить на всякий случай, — бросает Двадцать первый, напряженно усмехаясь.
— И сегодня он говорит, что ты настроен на хорошую драку, — заканчивает Кентас.
— Прямо так и говорит? — скептически поднимает бровь М-21.
— Погоди, — настороженно хмурится оборотень. — Хочешь сказать, ты этого не слышишь? Запах говорит об эмоциях и настрое ярче и честнее, чем слова и жесты. Страх, злость, возбуждение, симпатия и неприязнь — все это можно понять по запаху.
— Ну, всех, кто живет в доме я могу отличить по запаху, — признается М-21, сдаваясь и переступая через внутреннее смущение. — И мой нюх острее обычного человеческого. Но на этом, пожалуй, все.
— То есть мой запах ничего тебе не говорит? — испытующе и как-то давяще сверлит его взглядом Кентас. Внезапно, очень хочется дать «правильный» ответ. Мелькает даже мысль ткнуться носом в мощную шею и вдумчиво прислушаться.
— Только то, что ты — это ты, — отвечает он вместо этого. — Ну, я же неполноценный оборотень, в конце концов.
На самом деле, запах может рассказать не только об этом — знает Кентас.
Он может поведать еще и о принадлежности. И сейчас его интересует именно этот вопрос — чей еще запах, кроме собственного, волнующего и дерзкого, был на М-21? Сейчас от него немного пахнет самим Кентасом, и это ощущается восхитительно. Немного — ученым-доктором, и от этого хочется глухо зарычать и вздыбить шерсть. Но запах легкий, не сильнее, чем на самом Кентасе, которого Франкенштейн тоже сейчас регулярно латает. Больше ничего особенно не выделяется. Значит ли это, что М-21 свободен?
Только что он спросил об этом его самого, но, оказывается, М-21 не умеет слышать вопросов, заданных на языке звериного тела.
Они треплют друг дружку обстоятельно и усердно с переменным перевесом то в одну, то в другую сторону, но к финалу М-21 снова оказывается слабее. Его лапы в захвате, плечом Кентас давит ему на грудь. Зато почти перед самым его носом оказывается беззащитный участок кожи. И М-21 ощущает острое, до рези в зубах, желание сомкнуть на нем челюсти, вспоров кожу удлинненными клыками. А почему бы и нет? Он ведь использует свой язык, чтобы доводить противников до бешенства, почему бы не использовать зубы, чтобы озадачить? С грудным рычанием М-21 быстрым укусом вгрызается в чужую шею, на миг окунаясь лицом в жар тела и чувствуя, как сами собой приподнимаются волоски шерсти на загривке. М-21 сам немного удивлен. Еще больше его удивляет, что Кентас не отскакивает, зажимая укус, не дергается от неожиданности — он замирает столбом, ослабляя хватку.
— Так больно, что ли, — озадаченно спрашивает М-21, утирая кровь с губ освобожденной лапой.
— Хмм... — прикрывая след от зубов большой ладонью и размазывая выступившую кровь, криво усмехается Кентас. — Знаешь, ты меня почти смутил. Для нас, оборотней, укус во время спарринга — это своего рода предложение перейти от драки к… играм.
М-21 непонимающе вздергивает бровь.
— К сексу, — уточняет Кентас специально для модифицированных идиотов, и М-21 хочет провалиться сквозь землю.
— О, нет-нет... — поспешно заверяет он. — Меня полностью устраивает драка.
— Ну что ж... — бросает оборотень и ударом лапы отправляет его приминать собственной спиной ближайшие кусты.
— Впечатляющий поцелуйчик, — первым делом отмечает Лунарк при встрече, и Кентас собственнически прикрывает ладонью, словно пряча от ее взгляда, все еще виднеющееся пятно на шее. Именно так на их языке называется такая отметина. Лунарк улыбается.
— Не планируешь возвращаться на остров?
— Нет пока, — отвечает он. Сейчас совсем другое место тянет его к себе: маленькая коробка человеческого жилища, наполненная ярким и волнующим запахом, влечет сильнее, чем просторы и высокие своды родной земли.
— Настолько увлечен этим мальчиком-полуволком? — усмехается Лунарк. — Это ведь ему ты позволил так себя украсить? А раньше, вроде, не любил подобных «нежностей».
— А он не знал, что делает, — честно признается Кентас. И в ответ на удивленный взгляд поясняет: — Он вообще почти ничего не знает о своей природе.
— Только меня-то обмануть не пытайся, — отмахивается она — Ты ведь не в качестве няньки с ним остаешься. Даже сейчас, мы только разговариваем о нем, но я слышу, как сильно ты его хочешь.
— Ты слышишь, а он нет.
— Ну тогда скажи ему так, как он может услышать, — словно не понимая, в чем проблема, пожимает плечами Лунарк и ободряюще усмехается. — Не могу быть уверена насчет его человеческой половины, но волчья-то оставила вполне читаемое приглашение на твоей шее.
Кентас спешит сменить тему разговора на менее щекотливую. Ему нужно о многом еще расспросить соплеменницу за то короткое время, что она смогла урвать для встречи.
Разговор с Лунарк и намек на возможную близость оставляет его в странном распаленном состоянии. Он думает о М-21. Молодом, горячем и ничего не знающем о своем теле. Да такой изгрызет плечи в лохмотья, пока будешь его любить. Таких нужно брать только сзади. Крепко удерживать лапы, чтоб не закидывал их назад, расцарапывая партнера, и не посрывал когти, скребя в экстазе по каменистой почве. Крепко прижимать всем телом, чтобы, дергаясь и путая боль с удовольствием от незнакомых ощущений, не сбивал ритм и не навредил себе, слишком рьяно отдаваясь.
Представив под собой М-21, Кентас понимает, что хрен с ними, с изодранной спиной, плечами и шеей — ими он с удовольствием готов был бы пожертвовать ради возможности видеть лицо дерзкого щенка когда тот завоет под ним и вместе с ним, заявляя о достигнутом удовольствии.
Ощутив неуместный прилив возбуждения М-21 спешит смыться с тренировки побыстрее. Он сбрасывает трансформацию и тянется за скинутой перед превращением рубашкой, рассчитывая прикрыться до того, как его состояние станет очевидным.
— Ты куда это собрался? — негодующе возмущается Кентас.
— Хватит на сегодня, — бросает М-21, не оборачиваясь.
— Ты шутишь? — низкий голос наполнен удивлением и разочарованием. — Только разогрелись как следует! — М-21 бросает взгляд в его сторону и... Кентаса его собственное возбуждение ничуть не смущает.
— Перегрелись, — едко поправляет М-21, застегивая пуговицы. Кентас перехватывает его взгляд и как-то очень тяжело вздыхает.
— Людей это смущает?
— Весьма, — М-21 разворачивается в направлении дома.
— Не вздумай удирать, — голос за спиной звучит так строго и осуждающе, что он останавливается. — Это... хмм... возбуждение иного рода, — медленно произносит оборотень. — Я не смогу объяснить. Просто останься и сам все поймешь.
М-21 колеблется. У него нет причин не доверять Кентасу, и тот явно знает, о чем говорит. К тому же, его спокойная реакция почти сводит на нет чувство дискомфорта из-за нехарактерного состояния.
— Превращайся, — командует оборотень, и М-21 выполняет.
Позже он валяется на истоптанной траве в состоянии близком к трансу. Это и правда не имеет даже приблизительного сходства с какими-либо сексуальными реакциями. Он не успел заметить, когда именно возбуждение исчезло. Хотя правильнее сказать: что оно не исчезло, а изменилось. Из обычного тянущего ощущения внизу живота оно расползлось по всему телу, заставляя радостно подрагивать от щекочущего напряжения каждую мышцу. Каждый удар, нанесенный и полученный, проходился по телу не волной боли, а будоражащим разрядом и их нужно было, их хотелось получать снова и снова — прекратить схватку казалось просто невозможным. И позже, опустившись на землю, он не испытывал обычной измотанности и ноющей боли в теле. Скорей, тело чувствовало себя как после хорошего зевка и потягивания после крепкого сна — блаженная расслабленность и пустота в голове.
— Учить тебя еще и учить, — насмешливо бросает развалившийся рядом Кентас, разглядывая его.— Ну как?
— Круче, чем секс, — криво усмехается М-21.
Кентас рядом ржет в голос:
— Похоже, ты как-то неправильно им занимался.
— Да, все может быть, — расслабленно отмахивается М-21. Хотя на язык так логично ложилось: «Так, может, и этому научишь?»
Сегодня они перестарались. Кентас просто не уследил за младшим, а тот, опьяненный несколькими весьма удачными атаками и общим возбуждением боя, забыл про сдержанность и лимиты. И, как результат, сбросив трансформацию просто рухнул без сознания. Аккуратно сгребая М-21 в охапку, Кентас укоряет себя за глупость. Стараясь двигаться как можно мягче, несмотря на собственные намятые бока, он большими прыжками движется в сторону дома — голова на его плече безвольно покачивается в такт движениям, волосы и дыхание щекочут шею. Тело в его огромных руках кажется маленьким и хрупким.
Уже на месте, украдкой запрыгнув в оставленное открытым окно и сгружая на кровать свою ношу, Кентас не может сдержаться и приникает носом к обнаженной шее. Просто маленькая награда за бережную транспортировку. Чужой запах мягко щекочет ноздри, заставляя желать его все больше и больше. Хочется смешать его со своим. Для этого не нужно заходить слишком далеко, он мог бы просто прижаться голой грудью к чужой груди и вылизать открытое горло.
Сцепив зубы, Кентас заставляет себя отстраниться. Он не будет пользоваться чужой беспомощностью. В наполненной сумраком комнате он рассматривает М-21: его раны медленно затягиваются, скоро кожа снова будет светлой и гладкой. Это хорошо, он не хотел бы видеть новых шрамов на этом теле.
Кентас внезапно осознает одну весьма странную мысль: он хотел бы получить Двадцать первого именно в человеческой форме. Пусть это и притупляет ощущения в разы, но он хотел бы целовать эту шею мягко, изучающе — одними губами, без клыков. Прижиматься не шерстью, а голой мокрой кожей, подмяв под себя и чувствовать, как ночной ветер слизывает капли со спины, но не снижает жара двух движущихся в едином ритме тел. Он брал бы его уверенно и неторопливо, отзываясь на просьбы его тела: долгие, тягучие движения бедер в ответ на поглаживания плеч и потирание губами о шею, более жесткие с пошлыми шлепками плоти о плоть — отзываясь на вжатые в ягодицы ногти и, наконец, войдя до предела, яростные мелкие толчки в самой глубине тесного горячего тела, от которых М-21, наверное, будет хрипло ругаться сквозь стиснутые на его плече зубы.
Кентас срывается с постели и отправляется обратно на тренировочную площадку. Ему нужно остудить голову. И заодно забрать сброшенные перед схваткой вещи.
Сегодня М-21 в его комнате. Пришел, как принято у людей, постучав в дверь, а не так, как обычно делает Кентас — запрыгнув в чужое окно.
— Почему ты не спустился к ужину? — М-21 задает, наконец, вопрос, ради которого он здесь. — Регис уже почти перестал дуться из-за испорченной прически.
Кентас посмеивается и смущенно потирает лицо:
— Я думал, что он лопнет... или руку мне оторвет.
— Даже мне редко удается настолько его разозлить, — с тенью уважения в голосе сообщает М-21.
— Кто же знал, что этот детеныш так отреагирует на простое потрепывание?
«Да каждый, кто хоть немного знает Региса», — хочет сказать М-21, но Кентас выглядит так, словно вспомнил что-то хорошее, и он не хочет спугнуть настроение.
— Для нас это нормально, — говорит Кентас. — Это вы, люди, прикасаетесь друг к другу главным образом, чтобы причинить боль, либо удовлетворить похоть.
— У вас, оборотней, все, конечно же, иначе? — подталкивает М-21 к дальнейшим откровениям — ему нравится слушать про народ, один из представителей которого, пусть и против воли, отдал ему свое сердце.
— Конечно, — низкий мягкий голос Кентаса уютно заполняет помещение.— И пусть многие наши лучшие черты и исчезли вместе с нашими принципами и клановой честью. Пусть для некоторых из нас ранить своих родичей стало таким же обычным делом, как для людей, которых мы за это презирали. Но для большинства из нас прикосновения — важная часть жизни. В них все — тепло, забота, поддержка, опыт, предостережение. Если запах — это монолог, то прикосновение — это почти общение. Для близких родичей, друзей и просто ровесников нормально держаться за руки, обниматься, спать рядом. Если помнишь Урне и Мираи — они даже во время коротких перерывов в тренировках или в бою всегда стремились обняться, переплестись руками, прижаться ближе. Так они черпали друг в дружке поддержку. Понимаешь, о чем я?
— Вы очень контактные существа, — сводит всю его возвышенную речь к нескольким словам М-21.
— Можно и так сказать, — трет подбородок Кентас. — Хммм... ты прав. Объяснить сложно, — И М-21 готов поспорить, что знает, что ему скажут следом. — Ну, просто останься, и сам все поймешь.
— Предлагаешь поспать в обнимку? — ехидно уточняет М-21, но он заинтересован.
— Можно и в обнимку, — потягивается Кентас, стаскивает одеяло с кровати и бросает вниз. — Но для начала можно просто рядом.
— Так, — непонимающе хмурится М-21. Он внутренне мечется между настороженностью и любопытством. — Зачем одеяло на полу?
— Спать на нем, — покладисто поясняет Кентас.
— А чем плоха постель? — интересуется М-21.
— Мне так привычней, — пожимает плечами старший оборотень, стаскивая рубашку.— И будет свободней.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, Кентас берет его за руку и тянет вниз. М-21 поддается, неожиданно для самого себя, словно от тепла ладони на запястье истаяли все его сомнения. Он решительно опускается на край расстеленного одеяла как есть, в одежде. Кентас лежит на спине, заложив руки под голову, и М-21 прикидывает, как ему улечься, чтобы избежать неловкости. Наконец, поворачивается спиной и ложится набок.
— А укрываешься ты чем? — спрашивает он, скорей для того, чтобы нарушить тишину, чем от интереса.
— Ничем, — отвечает Кентас в потолок.
М-21, бросает взгляд на раскрытое настежь окно, куда уже пробирается вечерняя прохлада.
— Неженка, — со смешком бросает Кентас, словно угадав направление его взгляда. — Не переживай, со мной не замерзнешь
Прозвучало пугающе и многообещающе. М-21 старается расслабиться и дать телу и инстинктам сделать все за него, как в тот раз, на тренировке.
О чем говорил Кентас стало понятно довольно скоро — спиной М-21 чувствует тепло, которое идет от него, несмотря на прохладу в комнате. «Температура тела у собачьих выше, чем у людей», — всплыл в голове обрывок фразы. Чужое тепло было комфортным и казалось очень нужным... М-21 заставил себя не анализировать эту мысль, а просто сделать то, чего хотелось — прижаться спиной вплотную к теплому, ходящему от дыхания боку. Согнутая в локте рука Кентаса распрямилась, приглашая использовать ее в качестве подушки, и внутренних возражений М-21 не ощутил.
Он проснулся в сумерках от внезапного понимания, что с ним что-то не так. Во сне он успел перевернуться на другой бок и даже забросил руку на мощно вздымающуюся грудь Кентаса. Но странным было не это.
Плечо под щекой больше не казалось таким горячим. Кентас все-таки замерз? Или?.. М-21 убрал ладонь с груди оборотня и приложил к своей коже — разница почти не ощущалась. Неужели, его температура поднялась, выравниваясь на тепло тела рядом с ним? Об этой передаче информации шла речь?
И еще одно... Запах! Теперь он, наконец, понял, о чем ему говорили. И это могло бы свести с ума, не будь он предупрежден.
«Мне нравится твой запах», — сказал ему тогда Кентас.
М-21 сказал бы ему, что в его запахе можно и хочется утонуть... Он слышал его! Этот запах говорил. Он уверенно звал к себе. Не переставая, не останавливая свой зов ни на минуту. Даже не надеясь быть услышанным глухим к его языку полуоборотнем, он все равно продолжал посылать сигналы, словно старый маяк в пустынных водах. Он приглашал проводить ночи в его руках и встречать рассвет на его груди. Он обещал согревать и беречь покой и сон до утра. Он предлагал то, от чего лицу становилось горячо. Он рассказывал слишком многое... Пробудившийся от этого жаркого зова в час между собакой и волком, М-21 не знал, что со всем этим нужно делать.
И пока что он просто дышал. Дышал этим пьянящим запахом, уткнувшись носом в шею Кентаса и выслушивая молчаливые, но такие громкие откровения.
@темы:
Noblesse
,
ФБ-2017
,
Фанфики
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
суббота, 30 декабря 2017
18:01
Доступ к записи ограничен
Воинствующий Утвержденец
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
URL
U-mail
Дневник
Профиль
10:51
Воинствующий Утвержденец
Мда... Глупенькое тельце отпахало финальную рабочую неделю и сдалось.
Охренеть. 30 декабря - 37,8, нос заложен, в голове каша(((
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
2
)
Поделиться
пятница, 29 декабря 2017
16:16
Воинствующий Утвержденец
Хочется почитать чего-то свеженького и стОящего по любимому фандому, а никто не пишет. На фикбуке всплывает сплошь какой-то лютый трэш и херня.
взгрустнула
На Санту вся надежда. Но это ж, блин, еще нескоро.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
4
)
Поделиться
пятница, 15 декабря 2017
17:03
Воинствующий Утвержденец
Ммммм...
Маленькая бабская радость после зайобистого рабдня))) Получила сегодня пару своих малышек с парфюмом. Памятуя о прошлых ошибках - не примеряю. Сижу пасочкой, даю крошкам отстояться с дороги. Но нос сам так и тянется залезть хоть в колпачок. И блин... не врут парфманьяки! Запах действительно меняется и становится ощутимее час от часу.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
среда, 13 декабря 2017
23:13
Воинствующий Утвержденец
Пошел предновогодний мандраж на работе((( задалбывает и утомляет, к вечеру выжата как лимонная долька, с которой трижды заварили чай...
А надо как-то взять себя в руки и сделать то, что нужно сделать.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
суббота, 02 декабря 2017
18:31
The Baseballs
Воинствующий Утвержденец
Понравились мне эти ребята. Делают неплохие каверы. Рок-н-ролльные, или просто в стиле 40-50х, затрудняюсь определить - не сильна я в музыкальных жанрах и вехах. Но про себя зову их "рок-н-ролльными". И пока что мне очень даже нравится.
Вот, например, их версии Bitch Мередит Брукс и The Look, что раньше была одной из любимейших песен Roxette:
Вот эта затягивает, хоть и не знаю оригинала:
С этого угарала))) Candy Shop - разрыв шаблона между порнушным содержанием и невинной манерой исполнения:
А вот это просто аудиоэкстаз. Так я согласна слушать про секс всю ночь:
В общем, кажется мне надо скачать/прослушать все их трэки.
@темы:
Музыка
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
16:28
драбблы с ФБ
Воинствующий Утвержденец
Вот моя работа из
этой
выкладки с нерейтинговыми драбблами:
Название: Смывая грязь
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
драббл, 691 слово
Пейринг/Персонажи:
Такео/Тао
Категория:
слэш
Жанр:
ангст
Рейтинг:
PG-13
Краткое содержание: Иногда им хотелось забыться.
читать дальше
Такео возвращается в душную комнату. Правда, «комнатой» их нору можно назвать только весьма и весьма условно, и мысленно он произносит это автоматически, не задумываясь. Четыре убогие стены и дырявая крыша, земляной пол. Но большего ему и не нужно — он боец, он привык. И большего ему не хочется — не сейчас, не для него.
Он переступает через раскатанные по полу спальники — его и Тао — и вода в ржавом жестяном тазу плещется от движения. Ему нужно всего-то умыться. Смыть с себя вытопленный злым солнцем пот и налипшую пыль — о большем нельзя даже мечтать. Не здесь. Не в этой глуши, досуха выжженной солнцем и отполированной крошками песка и пыли, которые кусающий ветер задувает в каждую щель. Такео стаскивает с себя и бросает на вещмешок пропитанную потом майку и смачивает в воде заготовленное полотенце. Сзади раздается беглая дробь тихих щелчков — он не понимает, каким образом и с помощью каких техно-штучек Тао удается ловить сигнал в такой дыре, но это и не его ума дело.
Такео опускает ладони в воду, отжимает ткань и проводит по лицу и шее. Вода неприятно-теплая и слегка пахнет ржавчиной, напоминая Такео металлический запах крови. Он полощет полотенце и принимается отирать грудь. Перестук клавиш за его спиной затихает. Спустя пару вдохов Тао прижимается к нему и ловит в воде пальцы. Такео смотрит на их руки, и рыже-коричневая корка ржавчины не дне посудины тоже кажется похожей на кровь. Словно они вдвоем смывают со своих рук подсохшие красные разводы.
И пусть в отличие от, например, Шарка, который ловит кайф от резни, Такео почти никогда и не марается в крови. Его работа более эстетичная и четкая: нажимает на спусковой крючок — и кто-то умирает. Одна пуля — одна жизнь. И дело вовсе не в милосердии и мягкотелости, чем его порой цепляют напарники. На их подколки у него всегда есть мотивированный ответ — количество зарядов у них не бесконечное. А пуля, она, может, и дура, но не шлюха. Любовник у нее может быть только один.
И, несмотря на то, что сегодня лично ему на ладони и не лилась теплая красная жидкость из порванного горла, но только за сегодня он уложил не меньше полутора десятков повстанцев. И сколько бы он ни старался отгородиться от этого ощущения, но руки всегда кажутся покрытыми кровью.
Тао к оружию притрагиваться не приходится практически никогда — его пальцы лишь исполняют замысловатый танец на клавишах. Но сегодня именно по его наводке Хаммер подорвал два замаскированных убежища, набитых людьми, словно консервная банка мясом. Он не может быть уверен, но думает, что хакер тоже иногда мысленно видит потеки крови на своих ладонях.
Тао берет в ладони влажную ткань и принимается вытирать его спину, стирая пыль, смывая грязь, ловко развязывает ленту в волосах и начинает аккуратно перебирать его волосы, вытряхивая набившийся песок. Умелые руки, привычные движения. Такео не сможет точно ответить, как долго уже они становятся друг для друга коротким и желанным спасением. Кажется, уже больше года. И это все еще работает...
Он оборачивается и притягивает ближе худое острое тело.
Они занимаются сексом, захлебываясь жарой и собственным жаром. Блестящие дорожки слюны на коже, кажется, испаряются моментально. Их тела уже привыкли друг к другу и двигаются в установившемся ритме. И с каждым жарким выдохом Такео чувствует, как его тело словно покидает напряжение, ненужные мысли, сожаления. Несмотря на зной и духоту, несмотря на противное шуршание царапающего стены песка, он позволяет себе раствориться в слизывающем все иные ощущения удовольствии и не думать ни о чем, кроме изгибающегося под ним партнера. Тао гибкий и текучий, словно вода. И, словно вода, он смывает с Такео всю грязь. Когда его пальцы на коже Тао — они никогда не кажутся грязными.
Шальная симфония щелчков и кликов внезапно обрывается и изменение в ритме звука заставляют Такео вынырнуть из воспоминаний. Тао — с ногами на стуле, голое плечо в растянутой и сползшей набок горловине свитера — тянется за чашкой чая, видимо, решив сделать минутный перерыв. Теперь он другой. Такой спокойный, домашний, гладкий, но все такой же текучий, как вода. И Такео снова хочет окунуться в него, пересчитать, ведя раскрытыми ладонями, выступы ребер, тронуть губами острые лопатки. Вот только... в этом ведь больше нет необходимости — ведь в этом доме их не заставляют марать ни руки, ни совесть.
Тао потягивается и крутится на вращающемся стуле.
Такео смотрит на него и улыбается. И умирает от жажды.
А вот - пара сквиков из
рейтинговых драбблов-1
и
рейтинговых - 2
Название:
Геронтофилия
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
драббл, 349 слова
Пейринг/Персонажи:
Франкенштейн
Категория:
джен
Предупреждения:
сквик, геронтофилия
Рейтинг:
R
Краткое содержание: Франкенштейна возбуждают старики.
читать дальше
Он любит их. Любит так, как любить не сможет никто другой...
Любит их сморщенную, иссохшую, тонкую, словно пергамент, кожу, покрытую старческими желтыми и коричневыми пятнами. Их спины со стершимися от возраста позвонками. Любит искривленные старостью суставы, трясущиеся головы на вытянутых черепашьих шеях, подслеповатые глаза.
Он готов часами рассматривать эти изуродованные и перекроенные временем живые и дышащие человеческие останки. Готов трепетно, словно струны, перебирать пальцами и рассматривать их волосы, такие разные: тонкие, мягкие, как пух, жидкие, жесткие, поседевшие до абсолютной белизны, отдающие горчичной желтизной, сохранившие немного пигмента и напоминающие сигаретный пепел. Слушать их голоса: дребезжащие, квакающие, булькающие, сипящие, или оставшиеся чистыми до самого финала — как любопытно природа и время играют с голосовыми связками.
Он безропотно соглашается омывать их: тощих, жирных, с длинными пустыми грудями, и сморщенными потемневшими яичками. То, что некогда работало на создание жизни, теперь жизнью было высосано досуха. Вид этих бесполезных и жалких фрагментов плоти, пригодных теперь лишь для пира могильных червей, заставляет его собственный член наливаться приятной тяжестью.
Он с заботой утирает текущую по дряблому подбородку слюну, не гнушается подставить горшок под немощную старческую задницу — их беспомощность в таких бытовых мелочах вызывает трепет.
Он до одури любит их совершенно особенный запах, одинаковый и на дряхлых аристократах благородной Англии, и на старушке-кошатнице из России, и на бездомном старике в американской подворотне. Независимо от цвета кожи и расы, от достатка, образования и происхождения — этот запах на всех одинаков. Запах увядания, тлена и скорой кончины.
Он нежно и искренне любит эти обломки человеческих существ. Для него они, словно соляные наросты глубоких пещер, — образец кропотливой и трудоемкой работы. Всех их — творения природы, результат чуда зачатия — неумолимое время приняло в свои объятия розовощекими младенцами и лелеяло, ласкало, лепило великими руками, изменяя день за днем, год за годом, не останавливая свой труд ни на секунду, чтобы потом передать в руки смерти преображенными, неузнаваемыми.
Он любит каждого старика и каждую старуху, виденных им за свою жизнь.
Любит потому, что они напоминают ему о том, каким он никогда не будет.
О том, что он дал пощечину времени и плюнул в лицо природе.
Как знать, возможно, через пару-другую веков Франкенштейн даже найдет способ нагнуть саму смерть.
Название:
Грязные словечки
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Размер:
драббл, 387
Пейринг/Персонажи:
Такео, Суйи, Сейра, Юна
Категория:
джен
Жанр:
юмор
Предупреждения:
ООС, грубая речь
Рейтинг:
R
Краткое содержание/Предупреждения: Оказывается, Сейра и Суйи матершинницы
читать дальше
Такео, расположившись на крыше одного из безликих, словно сплошь состоящих из стекла и стали офисных зданий, изучал окрестности через окуляр прицела — помимо обязанностей по охране школы, их модифицированное трио добровольно возложило на себя еще и вечернее патрулирование городских улиц. Наблюдая за неспешно текущими по своим делам человеческими потоками, Такео обратил внимание на группу знакомых силуэтов: Юна, Суйи и Сейра — леди прогуливались по улицам вечернего города. Смотреть на трех прекрасных и изящных девушек было чрезвычайно приятно. Слышать их он отсюда, конечно, не мог, но навыком чтения по губам обладал в достаточной степени. И, хоть он и не имел намерения «подглядывать их разговор», но...
— ...казал, что я сексуальная лапочка, — уловил он окончание фразы Суйи.
Такео озадаченно моргнул — должно быть, он в чем-то ошибся. Он все еще помнил свой прокол с корейским и то, что и сам употреблял подобные грязные словечки, но его ведь тогда разыграли. А Суйи, она же совершенно точно не должна была бы использовать подобные выражения! Или же он опять путается в переводе? Ведь леди Сейра и Юна отреагировали на это довольно спокойно, верно? Чтобы убедиться, Такео вновь приник к оптике.
— Ну, ты ведь и правда настоящая красавица, — проговорила Юна с легкой завистью на лице, вполне, впрочем, уместной между двумя старыми подругами.
— И добавил, что он не прочь меня трахнуть, — продолжила девушка, выразительно подняв бровь. Юна хихикнула и порозовела. Такео почувствовал, что на лбу выступил холодный пот. Пусть это и был всего лишь пересказ чужих слов, но повторить подобное самой — такого от красавицы-идола он не ожидал.
— А ты? — леди Сейра сдержанно заправила за ухо белоснежную прядь.
Дальше, наверное, должен был последовать сугубо девичий разговор, который ему ни слышать, ни видеть совершенно не следовало.
— Ну, знаешь... в театре моих фантазий я расчехлила мой воображаемый член и запихнула им мудаку эти слова так глубоко в глотку, что ему проще было бы их высрать, чем выплюнуть...
Такео от неожиданности едва не выдавил себе глаз. Юна весело рассмеялась:
— Теперь ты, как честная женщина, должна на нем жениться.
— Я тебя умоляю, — отмахнулась Суйи. — Можно подумать, у мужиков принято жениться на каждой, кого они мысленно выебали в рот...
Где-то на середине того слова, что шло после «мысленно» снайпер принялся торопливо разбирать винтовку. Нет. Нет, нет, нет, нет... Ему просто нужен словарь. Хороший словарь. Очень подробный словарь.
Но перед глазами, против его воли сам собой вставал образ прелестной леди Суйи с устрашающе-огромным членом наперевес.
@темы:
Noblesse
,
ФБ-2017
,
Фанфики
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
понедельник, 27 ноября 2017
19:12
Драбблы с ФБ17
Воинствующий Утвержденец
Начинаю транспортировку.
Noblesse: 21 Драббл с М-21
Плоды сотрудничества пяти авторов
Мне очень понравилась и идея с "магией чисел" и то, что получилось в итоге. Мой вклад:
Автор:
Shantriss
Бета:
Tu*sha
Название:
М-4
Пейринг/Персонажи:
М-21, М-24
Жанр:
зарисовка
читать дальше
М-24 сидит за затертым столиком в углу полутемного задымленного помещения и потягивает пиво. Да, бывают у них и удачные дни, когда они чувствуют себя почти нормальными. Почти.
М-21 отлетает к барной стойке, с хрустом влипая в нее спиной. Нос у него уже разбит, он слизывает кровь с губ и сплевывает на пол, лыбится бешено и безбашенно и издевательским жестом подзывает своего противника приблизиться и продолжить. Из дешевой коробки с дисками льется какая-то дребедень, совершенно неподходящая для полупьяной драки в баре. Противник М-21, разъяренный, как тигр, которому прищемили хвост, бросается вперед, но напарник хватает со стола ближайшую рюмку и выплескивает прозрачное содержимое ему в лицо. Мужик жмурится и матерится, протирая глаза, М-21 скалится шире и пинает его с ноги в живот. Со всех сторон раздаются поощрительные выкрики и свист, кто-то одобрительно стучит по столу, кажется - кружкой, кто-то хлопает в ладоши, вскинув руки над толпой. Гул нарастает, перекрывая навязчивую мелодию из автомата. М-24 довольно наблюдает за тем, как отрывается М-21 — он рад, что напарнику весело. Если бы тому не было весело, противник давно бы уже зажимал располосованное горло.
Двадцать Четвертому тоже здорово. Его никто не трогает и не косится на его нездорового цвета кожу — все пялятся на М-21 и его противника. Сегодня все получают удовольствие от вечера.
Главное — успеть вовремя сгрести напарника в охапку и утащить прочь. Вовремя — это до того, как им попытаются предъявить счет за испорченное имущество.
Название:
М-5
Пейринг/Персонажи:
М-21, М-24
Жанр:
драма, флафф
читать дальше
М-24 зол. Даже не просто зол — он в ярости. Нападавшим шеи он уже свернул, горе-информатор, сдавший его, тоже доживает свои последние мгновения. «Ну и сколько же они тебе заплатили сверху? — мысленно рычит на него М-24. — И как: стоило оно того?» Злость понемногу начинает отпускать. М-24 отшвыривает мертвое тело прочь.
Со вздохом наклоняется и поднимает с земли подмятую шляпу, бережно стряхивает с нее пыль и надевает.
Вот за шляпу стоило бы убить еще раз, отдельно.
Шляпу эту ему Двадцать первый приволок. Утверждал, что стащил, да и до сих пор утверждает. Но на морде его такая гордость, что сразу становится понятно — купил, дурень. Для него, в подарок. М-24 помнит это, как сейчас.
— Сразу же подумал, что тебе пойдет, — отмечает М-21 и нахлобучивает шляпу ему на затылок, скалится во все тридцать два зуба, разглядывая его. — Настоящий гангстер!
«Гангстер» на вкус М-24 звучит как-то слишком красиво, почти благородно. Словом, не для такого, как он. «Бандит», «вор», «убийца», «союзовская шестерка» — это ближе к правде. Но М-21 называет его «гангстером» и смотрит на него восторженно, почти по-детски, и он сдвигает шляпу с затылка на самые глаза, скрывая взгляд в тени, и поднимает повыше ворот плаща. Проходя мимо первой же стеклянной витрины, он украдкой оглядывает себя и мягко улыбается — ему действительно идет.
Название:
М-7
Пейринг/Персонажи:
М-21, М-24, дети
Жанр:
флафф, юмор
читать дальше
М-21 возвращается к скамейке, на которой остался его дожидаться напарник, и обнаруживает, что тот не один. Прямо напротив него в паре шагов стоит ребенок. Ребенок-девочка, мелкая совсем, стоит и глазеет на М-24, и увлеченно мусолит во рту кусок какого-то лакомства. М-24 склонился вперед, опершись локтями о колени, и тоже глазеет, и на лице у него такая широкая улыбка, какую М-21 редко доводится видеть.
— Прекрати так пялиться! — ворчит М-21, подходя ближе.
— Да ладно тебе, — переводит на него взгляд М-24. — Глянь, я ей нравлюсь.
— И с чего ты это взял? — хмурится Двадцать Первый, краем глаза наблюдая за ребенком — та принялась мусолить свой огрызок с удвоенным энтузиазмом. М-21 кривится. — По-моему, ей нравится то, что она жуёт. Погляди — слюни до локтей.
Напарник хохочет:
— Ничего ты не понимаешь. Не было бы ей интересно здесь, она бы жевала вон там, стоя в очереди рядом с родителями. Верно? — оборачивается обратно к девочке М-24, но та уже во все глазищи пялится на М-21.
— Я серьёзно, прекращай, — бормочет он, напрягшись под этим взглядом. — Иначе когда-нибудь сочтут за педофила.
Ребенок смотрит, склонив голову набок, и жуёт. М-21 начинает нервничать — этот сверлящий взгляд и равномерное движение маленьких челюстей начинают его откровенно раздражать. Что же там творится, в этой маленькой детской черепушке?
— Ты переманил на себя все внимание, — вроде бы, огорченно вздыхает М-24, но улыбка у него — от уха до уха.
— Больно хотелось...
Внезапно, ребенок делает пару шагов и тянет вперед слюнявую ладошку, М-21 пятится. Еще чего не хватало! Платье свое замусолила, принцесса хренова, так давай теперь еще посторонних людей пачкать? «Да ну нахрен», — думает М-21, и, поспешно развернувшись, уходит прочь
— Да ладно тебе, они не кусаются! — басит ему вслед М-24 и более мягко добавляет. — Ну, пока, мелочь.
Тяжелые шаги сзади дают понять, что напарник все же устремился за ним вслед.
Двадцать Первому все еще не по себе. Дети... Дети — это жутко. Особенно, вот такие — глазастые недочеловечки. И как М-24 может любить это? Ну, тех, которые уже взрослые и сознательные, и умеют выражать мысли словами — еще ладно. С ними, наверняка, проблем почти не бывает...
Стоя у мойки в розовых перчатках и видя, как шевелятся от негодования волосы у стоящего рядом Франкенштейна, наблюдающего через дверной проем за Шинву и компанией, превращающей его дом в царство крошек и объедков, М-21 пересматривает свои взгляды на детей. Возраст — ни хрена не показатель! Взрослые дети — это тоже может быть жутко.
Название:
М-8
Пейринг/Персонажи:
М-21, щенок
Жанр:
флафф
читать дальше
— На кровать нельзя, — нахмурился М-21, но маленькие когти продолжали царапать его колено сквозь ткань штанов. Щенок проник в его комнату сквозь щель в неплотно прикрытой двери, пока он отлучался в душ, и теперь просяще заглядывал в глаза, опираясь передними лапками о его колени. М-21 задумался: на кровать и впрямь было нельзя, но этот взгляд... Вздохнув, он сполз вниз и уселся на пол, его колени тут же оказались оккупированы энергичной тушкой. М-21 мягко завалил щенка на спину и принялся чесать грудь и живот. Тот восторженно скулил и подставлял бока под энергичные движения, маленький хвостик вертелся от удовольствия, словно лопасть вентилятора. М-21 неверяще усмехнулся. Надо же: его руки, его прикосновения могли приносить такой абсолютный восторг живому существу. Это было... от этого становилось горячо в груди, и он чувствовал, как губы расползаются уже не в ухмылке, а в улыбке.
Выклянчив свою порцию ласки и почесываний, щенок завозился на коленях: повернулся вокруг своей оси пару раз, словно преследуя хвост и с тихим довольным «фуф» улегся.
— Ты тут спать, что ли, намерен, — вопросил М-21 аккуратно поднимая осоловевшему и притихшему щенку сначала одно ухо, а потом другое. Нужно было бы отнести его на его спальное место — незачем приучать дрыхнуть, где захочется. Но горячий шар на коленях уже сопел так мерно и сладко, отключившись мгновенно и основательно...
М-21 откинул голову на кровать, мягко перебирая короткую шелковистую шерсть под пальцами. Ничего — разочек можно. А ему прежде доводилось спать и в менее удобном положении.
Название:
М-10
Пейринг/Персонажи:
М-21
Жанр:
повседневность
читать дальше
М-21 сосредоточенно бродил между полок, хотя как раз сегодня он ничего особенно не искал — предыдущая книга была еще не дочитана. Просто эта комната, забитая под потолок изданиями разных годов, манила его тишиной и спокойствием. Довольно большое помещение, отведенное под библиотеку в доме Франкенштейна, было одним из самых спокойных уголков, возможно, даже спокойней, чем его собственная комната, в которую в любой момент мог ввалиться пылающий энтузиазмом Тао, притащить с собой за компанию Такео и начать ставить на уши все вокруг себя. Библиотекой же пользовались только трое: Франкенштейн, он сам и леди Сейра.
М-21 принюхался. Книг здесь было великое множество, и пахли они все по-разному: разные материалы переплета, разная бумага, вероятно, разные типографские чернила, некоторые ощутимо пахли старостью и древностью, но ни одна — прелью, сыростью или гнилью. Очевидно, хозяин любил свою коллекцию и заботился о ней. А еще книги пахли тем, кто их читал. И именно это заставляло М-21 поводить носом, бродя мимо книжных шкафов. Своего вкуса к литературе у него, конечно же, не было. Откуда бы? Школьную программу, если он вообще когда-то получал образование, он совершенно не помнил, в Союзе их духовным развитием тоже, ясное дело, никто не занимался. Со смущением он осознавал, что названия книг и имена авторов не говорят ему практически ни о чем, так что сейчас он позволял себе полностью положиться на чужой выбор. Правда, как оказалось, леди Сейра предпочитала книги практически сплошь домоводческо-кулинарной тематики, поэтому он сосредотачивал свои поиски на запахе Франкенштейна. Исключая книги сугубо-научного содержания он, как натуральная ищейка, шел по следу прочитанных хозяином дома книг и, стоит признать, пока ни разу не остался недоволен.
М-21 втянул сухой воздух. Вот оно! Какую-то книгу босс вернул на место буквально вчера-сегодня. Двадцать Первый аккуратно тянет за корешок. Хмм... «Сборник Мировой классической литературы. Том 1», — звучит не более и не менее привлекательно, чем любое другое название. Ну что ж, ведь можно изучить и составить свое собственное мнение. М-21 засовывает книгу подмышку и не спеша направляется к себе в комнату.
Название:
М-14
Пейринг/Персонажи:
М-21
Жанр:
повседневность
читать дальше
М-21 никогда прежде не имел достаточно денег для того, чтобы на что-то их откладывать. Точно так же, как не имел достаточно смелости, чтобы желать чего-то настолько весомого или крупного, чтобы для приобретения этого требовалось накопить определенную сумму и еще, пожалуй самое главное, он никогда не мог быть уверенным в том, что у него будет еще какой-то день, кроме «сегодня». Ни он, ни М-24 не знали, что случится с ними через день или два, поэтому загадывать на будущее, мечтать, планировать — все это было прежде ему незнакомо. И даже теперь, обосновавшись в доме Франкенштейна и получив в свое распоряжение самую настоящую зарплатную карту с регулярными поступлениями, он все еще не мог переучить себя, отказаться от аскетического образа жизни и осмелиться захотеть хоть чего-либо.
Нерастраченная сумма на счету буквально давила на него, а он просто не мог придумать, что ему вообще может быть нужно, кроме, пожалуй, еще нескольких новых рубашек, которые на нем почти горели. Иногда им овладевала дикая идея, сделать кому-нибудь из домочадцев подарок. Леди Сейре, например, чтобы отблагодарить за заботу, скандальному мелкому благородному, хотя бы просто ради того, чтобы посмотреть на его вытянувшуюся морду лица, всегда тихому и отстраненному Райзелу, ну, или Франкенштейну — просто за все... Вот только что он вообще знал о подарках? Что можно подарить девушке, чтобы сделать ей приятное? Какой подарок вызвал бы поменьше насмешек по поводу «неэлегантности»? Что вообще, кроме чая, может заинтересовать Ноблесс? А что можно подарить преуспевающему директору престижной школы?.. М-21 мысленно смеялся над собственной глупостью и растущая сумма на его счету оставалась по-прежнему почти нетронутой.
Проблема решилась внезапно и сама собой с появлением в доме бывших членов ДА-5. Если М-21 не умел тратить, то Тао — в противоположность ему и Такео, невозможно было удержать от беспрерывного скупания всего и вся. М-21 просто не мог понять, в какую черную дыру хакер спускает все те деньги, что регулярно выклянчивает у Франкенштейна в виде премий и надбавок, а также у них со снайпером. Но его это не особенно волновало. Что бы там ни сгребал Тао — он в этом души не чаял. И если у М-21 была возможность помочь ему в приобретении чего-то, что он так страстно хочет — то почему бы и нет?
Как знать, возможно, глядя на этого безмерно живого и вечно чего-то жаждущего парня, он и сам, наконец, научится мечтать и желать.
@темы:
Noblesse
,
ФБ-2017
,
Фанфики
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
пятница, 24 ноября 2017
18:40
Воинствующий Утвержденец
И новое предпраздничное безумство!
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
18:34
Итог ФБ-17
Воинствующий Утвержденец
Ну что ж... вот и закончилась моя первая ФБ с чудо-командой
fandom Noblesse 2017
Закончилась теперь уже официально, с жирненькой точкой-деаноном.
Деанон-1
Деанон-2
По авторам
По бетам
Ачивки
И, наконец появилось ощущение финала. Морально эта последняя страница перевернута и книга дочитана. Потрясающе!))
Наконец бы собрать воедино все мысли и впечатления, но понимаю, что сейчас все эмоции, что бурлили, кипели и пузырились как шампанское уже рассеялись и выветрились. Осталось лишь общее впечатление от замечательной игры.))) Были, конечно же, и неприятные моменты, но от этого никуда не деться.
И мне понравилось настолько, что хочется повторить.
Как оказалось, это не только здорово, но и ... поучительно, что ли. Кроме как "чего-нибудь хорошее написать" и "чего-нибудь хорошего почитать", я еще здорово прокачала навык терпения, узнала, что за зверь "фокал" и почему ему лучше не скакать, и научилась переступать через себя и озвучивать свои тревоги и недовольство вслух и ртом (то есть: письменно и буквами, конечно))). Оказывается, поворчать, пожаловаться и даже откровенно и позорно поистерить - это отличный способ не сгореть нахер от внутреннего накала. Главное - попасть на правильного человека. Мне вот свезло.
В общем итоге впечатления самые положительные. А уж сколько хороших фиков родилось вот прямо на моих глазах. Ох, это просто волшебно.
Черт. Казалось, что так много хотела сказать, но сейчас не поймаю за хвост и трети мыслей. Наверное, это значит - хватит))
Просто похвастаюсь полученной ачивками. Командной:
Особо милой моему сердцу:
И личной:
Да, я действительно это сделала...
Ну вот. Снова всколыхнулось. Все же, повторюсь, это было Охренительно!!!
А теперь пора потихоньку затаскивать в дневничок свои работы и, пожалуй, вить гнездо на фикбуке.
@темы:
Noblesse
,
ФБ-2017
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
пятница, 17 ноября 2017
22:55
Воинствующий Утвержденец
Наконец и мы выбрались поглядеть на Тора)))
Ну что могу сказать: фильмец вышел отличный. И сюжет вполне цельный, и драма, и юмор , и фансервис. Эту часть уж точно тянули не только Локи и Спецэффекты.
Но!
Лично я вышла с сеанса, да и сейчас до сих пор малость пришиблена тем, насколько здесь охуенна была Бланшетт. Я, конечно, мельком ее оценила по постерам и трэйлеру, но там списывала на "да это же фотошоп"/"выбрали самые удачные кадры". Блин... До чего же она тут хороша. Я просто шокирована. У меня-то в голове она всегда оставалась лошадеобразной Галадриэлью, а здесь. Лицо, фигура, эмоции, злая улыбка, пластика. О, ка-а-ак она двигается. Какое тело. Даже если не брать в расчет боевые сцены, где, наверняка, работали дублеры. В общем, восхитило меня ее преображение из весьма непривлекательной белой королевы в роскошную черную.
А фильм хорош.
Очень хорош.
И Led Zeppelin. О, даааа!!!
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
вторник, 07 ноября 2017
15:56
Воинствующий Утвержденец
Настроение для какао с зефирками и старого-доброго блюза
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
суббота, 04 ноября 2017
20:29
Воинствующий Утвержденец
Сегодня потеряла сережку. Дорогую. И по значению, и по стоимости. Искала в квартире, дотемна бегала как сучка по пройденным маршрутам, осматривала спортзал - бесследно. Обидно до соплей, конечно. Хотя есть еще крошечная доля вероятности, что её найдет уборщица и оставит администратору, или что я посеяла ее на работе и там её кто-то найдет и захочет вернуть владельцу, но что-то мне подсказывает, что она уже не вернется.
Ну скажем так: если найдется, буду очень рада и благодарна. Если не найдется, пусть вместе с ней из моей жизни уйдут все беды, проблемы и неудачи.
UPD
Нашлась потеря))) Спасибо девочке-администратору за то, что потрудилась и лично осмотрела после занятий весь зал. Побольше ей добра в карму и хороших людей в жизни!!!
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
пятница, 22 сентября 2017
21:06
жду-не-дождусь
Воинствующий Утвержденец
Наконец-то!!! Первые фото со съемок!
Теннант в образе Кроули просто дьявольски хорош))
Быстрее бы. Уже хочу.
"Американские Боги", снятые под руководством дяди Нила, оказались ну очень хороши. Надеюсь и "Благие знамения" он не даст слить.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
четверг, 24 августа 2017
09:22
о фб оффтопом
Воинствующий Утвержденец
И вот только сейчас, после всех месяцев обдумывания, написания, беттинга, лишь на энный день после выкладки я слегка начала нервничать... только сейчас окончательно дошло осознание того, что это ж, йопта, мой первый максик на ФБ... не в дневничке. не в полудохлом соо на этих же дневничках. а на ФБ! И я не сама-за-себя, а член команды, которая сейчас "лицо фандома". Ощущения странные. И, хотя я и не мнила себя никогда чудо-писакой, но я совру как падла, если скажу, что мне не хочется получить позитивный читательский отклик.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментарии
(
3
)
Поделиться
четверг, 10 августа 2017
14:57
Воинствующий Утвержденец
обратная акклиматизация тянется второй день. чувствую себя кусочком мяса. скучаю по чистому морю.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
воскресенье, 23 июля 2017
19:33
Воинствующий Утвержденец
Заспорили с подружкой о мужских танцевальных сценах в кино. Она молилась на "СуперМайка", ибо Ченнинг там исполняет стриптиз.
А я ковырялась в мыслях и поняла, что для меня, кажется, самой-самой (и при этом серьёзной, а не пародийной!) танц-сценой в исполнении мужчины до сих пор остается невинный, но эмоциональный Warehouse Dance Бэйкона.
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
четверг, 20 июля 2017
11:17
Воинствующий Утвержденец
Мда.красивые слова остаются только красивыми словами. результат говорит гораздо громче
URL
U-mail
Дневник
Профиль
Комментировать
Поделиться
Последние
1
2
3
4
5
…
12
Shantriss-Express
Shantriss
МЕНЮ
Авторизация
Запомнить
Зарегистрироваться
Забыли пароль?
Записи
Календарь записей
Темы записей
64
Фанфики
44
Naruto
39
Аниме
16
самопознавалки
13
Семья
12
Noblesse
10
охото поделицца
10
кинк-фест
10
гррр....
10
Цикл
6
Воспоминания
6
ФБ-2017
6
Музыка
6
FMA
5
Bleach
4
OnePiece
4
Чужие Сказки
4
Прошлая жизнь
4
видеосказка
3
о будни, рабочие будни
Все темы
Список заголовков
Главное меню
Все дневники
Главная страница
Каталог сообществ
Случайный дневник
@дневники: изнутри
Техподдержка
Статистика
Наверх
Главная
Случайный дневник
@дневники: изнутри
