Сказка №14

[Shntriss-express]

Всем пассажирам и случайным попутчикам Добрый вечер!

Сегодня Shantriss расскажет немного странную, немного мрачную и немного непонятную сказку… у-у-у
Сказка была написана по соответственно странной, но очень-очень экзотичной заявке на Блич-кинк:
Кария/Мабаши. Что-нибудь психоделическое и безумное.Яой, высокий рейтинг,AU, обязателен хэппи-энд, пов Мабаши.

Получилось, конечно не «кукушкино гнездо», но заказчик остался доволен…
Насколько известно Shantriss, голосований там не проходит *да и было это давно, круге этак во втором* а посему ничто не мешает сказочку эту здесь выложить и родной признать.

страхотищща

здесь оригинал .

Растрепанный рыжий юноша сидит на столе... Безучастно, словно кукла. Спина согнута, словно у дряхлого старика, безвольно опущены руки. И, хотя лица его мне не видно, я готов поспорить, что взгляд у него остановившийся. Остекленевший. Но не такой, как у покойников. Нет. Просто взгляд человека, который… не здесь. Не знаю, как объяснить. Просто я знаю. Я видел. Я много раз видел такой взгляд. У разных людей. Сейчас вспоминается только какая-то девчушка, которую насиловали в переулке. Она смотрела так же. Куда-то, сквозь потрескавшуюся от времени грязную стену. Но что она видела, не ведает никто. Просто в тот момент она была... «не здесь». Не там, где её избивали и лапали, смешивая грязь с кровью.
Вот и этот юноша, наверняка, не здесь. Может тоже не хочет видеть, как скользят по его телу ладони высокого мужчины? Хотя это странно. Мужчина мне нравится. У него красивые, словно выбеленные временем волосы. Отсюда кажется, что они должны быть невероятно мягкими. Очень хочется проверить. И руки у него ласковые. Даже не так... Нет, точно не ласковые, а просто уверенные.
Да. Кария все делает уверенно. И избивает, и трахает.
Его пальцы пробираются под одежду. Теплые. Сильные. Приятно.
«А ты, глупенький, «не здесь», - мысленно обращаюсь к рыжему юноше за секунду до того, как с ужасом осознать, что это… это - я?

***
Свет. Свет. Свет.
С криком вскакиваю на ноги. То есть, вскочил бы, если б ноги так не затекли. Правильно. Я слишком долго сидел без движения, забившись в угол и уткнувшись лицом в колени.
Падаю.
Хорошо, что пол всегда мягкий. И стены. Протянуть ладонь – проверить. Так и есть: светлый войлок. И это правильно. Это так и должно быть.
Белая комната. Поэтому и свет. После сумрака пещеры, белый режет глаза.
Уф... Сон. Просто сон. Я здесь. И я – это я. А там... А что там? Кто?
Черт!!! Почему в этой чудовищной комнате нет зеркала? Мне срочно нужно проверить... Мое лицо. Оно все ещё моё? Кто эта рыжая дрянь на столе. Которая украла мои ощущения, моё тело, мои мысли... Это – я?
В панике вцепляюсь в волосы. Дергаю. Что это? Почему?
На ладонях остаются огненно рыжие пряди.

***
Божественно. Другого слова не подобрать. Божественный вкус. Это затягивает, как болото. Божественные ощущения. Ощущение того, как глоток за глотком в твое тело вливается сила. Запретная сила, которую я ненавижу. Но её мне навязали, и тело ей радо. Где-то в голове жмурится от удовольствия Ризу.
Кария наклоняется к моему лицу и стирает языком светящийся след.
-Нет!- вскидываюсь я. – Не смей! Моё!!!
Буквально вцепляюсь в его губы и начинаю настоящую войну за похищенную каплю.
- Не жадничай.
Карии это кажется забавным, и он пытается свести все к простому поцелую. Но я его не целую. Я его ненавижу. Ненавижу за самую первую каплю этой отравленной силы, что он заставил меня проглотить. Ненавижу за эту каплю, которую он пытался отнять. А Кария не понимает.
Я уже без одежды. Его рука тянется к горлу, но я резко отталкиваю её. Срываю с шеи зернышко, в котором спит Ризу и сжимаю в кулаке. Да. Это свое тело я запятнал, познав вкус живой души, и сейчас... Но к ней никогда не прикоснутся чужие руки.
Голова идет кругом. Но это вовсе не из-за ласк. Это все сила, которая сейчас расползается по моим венам. Не отжившая, тихая сила, а безумный коктейль человеческих желаний и стремлений. И на мгновение мне кажется, что где-то на кончиках пальцев я разом чувствую все, что довелось почувствовать им.
Ризу беснуется, согревшись в моей ладони, её голос звенит в голове. Так громко. Мне кажется, даже наш предводитель должен это слышать. И когда Кария входит в меня, не могу удержаться, чтоб не закричать: «Лифт едет вверх!»
Ризу веселится, она оценила шутку. Глядя на застывшее лицо Карии, я тоже начинаю хихикать. Эта смесь сосредоточенности и откровенного недоумения на высокомерном лице... Я не выдерживаю, и срываюсь на истерический хохот. Я долго, очень долго смеюсь, и такое же безумное эхо вторит мне откуда-то из-под сводов пещеры. Живот сводит, из глаз катятся слезы.
Кария резко бьет меня по лицу.

***
Поднимаю к лицу ладонь. Мокро. Солоно. Мои слезы. Вновь в белой комнате...
- Вы совершенно не хотите идти нам навстречу, - журит мягкий, но такой бесстрастный голос.
Кажется, я кричал вслух.
Поворачиваюсь на звук. Светлые одежды. Губы изгибаются в насквозь фальшивой улыбке, обнажая истекающие слюной клыки. Хищно поблескивают стекла очков, безжалостно рвется кожа на пальцах, выпуская изогнутые когти. Доктор.
Ненавижу.
- Удвоить дозу, - словно невзначай бросает он ассистенту, уже открывая дверь.
Тут же чувствую, как вгрызается в плечо игла, значит – ещё несколько часов кошмара. Но это уже не пугает, потому что в тот момент, когда дверь открывается, чтобы выпустить тварь-Доктора, я понимаю, что кто-то умер.
Я не знаю, как. Я не знаю, почему. Просто, сколько я себя помню, я всегда ощущал чужие смерти. И почему-то это делало меня сильнее. Когда я был ребенком, я этого боялся, позже – просто смирился с этим чувством. Словно ты вновь маленький, и добрая беззубая старушка на улице дает тебе яблоко. Ей оно не нужно. А ребенку приятно. И всегда чужая смерть для меня была приправлена неуловимым чувством благодарности. За то самое «яблоко», которое отдали мне.
А здесь все по-другому. Силы неизменно пополнятся и со смертью безумного бедняги в такой же белой палате, и с гибелью молоденькой сестры, не справившейся с буйным. Вот только от этой силы остается странное послевкусие.
Словно то самое яблоко оказалось изъедено ненасытным червем. Съедобно, но… гадко.
***
Тело сотрясается от равномерных толчков. Кария аккуратен, но ровно настолько, чтобы не причинить боли себе. Для меня же этого явно мало: поясница буквально горит, от каждого толчка вспышки бегут во все стороны, да так, что сводит пальцы.
Но раны залечатся. Тогда Кария знал, о чем говорил.
И хочется совершенно по-детски разреветься. И приходится до боли зажмуривать глаза. И чувствовать, как где-то рядом в темноте Ризу тычется острой лисьей мордочкой в лицо. Жалеет. Она говорит, что становится сильнее.
Высоко-высоко под самым потолком неустанно гудят Битто.

***
Равномерное гудение не прекращается, вот только я знаю, что я уже не ТАМ. И запястью до боли сжимают вовсе не пальцы нашего предводителя.
Открываю глаза. Так и есть: я вновь прикручен к холодному столу.
Доктор тоже здесь. Внимательно осматривает, светит фонариком то в один, то в другой глаз, что-то записывает...
У Доктора мокрые ладони. Руки трясутся от возбуждения, когда он начинает расстегивать пуговицы на халате. Совсем не то, что Кария.
Только вот во взгляде Доктора, хоть он и скрывает его за щитом стекла и стали, я прекрасно читаю, чего он хочет. Он хочет не меня. И даже не моё нестареющее тело. То, что ведет его – это не желание. Это зависть.
Зависть к той силе, что течет под моей кожей и до которой он не может добраться, хоть и выставил меня безумным, и добился возможности тыкать меня иглами с утра до ночи. Эту силу ему не поможет разгадать ни пущенные в вену катализаторы, ни промывание мозгов. О ней ничего не расскажет ни кровь, ни сканирование. Я и сам не понимаю её. Вот только точно знаю, что ему до неё не добраться никогда.
Понимает это и он. Он отчаялся. Будь его воля, он бы аккуратно разрезал меня на кусочки, и так же аккуратно сожрал бы их все до последнего, утирая рот белоснежной салфеткой. А потом сожрал бы и салфетку. И долго, ползая на коленях, языком бы счищал последние капли крови с пола: а вдруг ЭТО заключено именно в них?..
Поэтому сейчас он и терзает мое тело в приступе бессилия. Кария бы никогда так не сделал. Царь зверей не набросится остервенело на беспомощную жертву. Так поступают только гиены. Доктор и похож на гиену: у него голова покрыта жестким темным мехом, а очки насажены на мокрый черный нос, о чем я ему и сообщаю.

***
Кария сосредоточенно продолжает работать. Надо мной работать. Наверное, трахать хихикающего безумца – довольно сомнительное удовольствие. Слишком долго. Были бы часы, я бы нарочно на них поглядывал. Но часов нет. И я вынужден любоваться или на теряющего терпение предводителя, или на роящихся Битто.
Ризу их не любит. Она говорит, они какие-то чужие. Не похожи ни на Кукол, ни на что-либо ещё. Ризу молчит, но я знаю, что она их боится...
Бездушные машинки, натасканные только на одну команду. Воображение рисует Карию, обучающего эти летающие пробирки приносить по утрам тапки. Странно, разве этим занимается не приблудный шинигами?
Тихие шаги совсем рядом - помяни черта. Кария почти с облегчением отстраняется от меня. Ичиносе, безотказная шестерка, сам опускается на колено - словно присягу принимать.
Молча вглядываюсь в светящиеся кристаллы под потолком. В постепенно выцветающую белизну под закрытыми веками.

***
Впервые в этой палате тишина разрывается вот такими звуками. Грохот и лязг. Я уже и забыл, что такое бывает. Три силуэта на фоне дыры в стене. Пританцовывая на острых ножках, один из них впархивает в комнату.
- У-у-у. Как скучно: один хорошенький мальчик, и того тронуть нельзя, - тянет стальная фигурка, поворачивая голову на 360 градусов, чтобы оглядеться. – Ах, бедное мое горячее сердце!
- Прекрати, Даруку, - отдергивает её здоровяк, входящий следом за мужчиной с белоснежными волосами.
- Поприветствуем нашего брата, - спокойно говорит тот, когда крепыш с удивительной осторожностью берет меня на руки.
Здравствуй, Кария.
Без страха закрываю глаза. Мне легко, потому что я понял, зачем было все это.
Ведь теперь я знаю, чего от тебя можно ждать. Я видел, какой сценарий ты заготовил для каждого из нас. И как только ты поможешь мне осознать всю мою силу, свой я начну переписывать.