Шантрис давно бредила этой идеей. Дважды всерьёз готовилась начать реализовывать, да так дело на корню и гибло. А теперь вот третий раз будет - как в сказках сказывается))) Потому что ну нельзя такое долго в голове таскать!
Итак, дамы и господа! Перед вами первый шаг в эту адову бездну... Просто, чтобы потом отступать было некуда))

Название: Крысиный Яд
Бэта: mahini
Фандом: Наруто
Персонажи: Акацки, Саске +
Жанр(оно же Предупреждения): Дарк, ангст, грязь, насилие, смерть и прочие приятные вещи...
Рейтинг: задумывалось в сумме R
Состояние: в процессе.
От автора (оно же опять Предупреждение): АУ. Жизнь и быт грязного городишки в условиях, максимально приближенных к гангстерской Америке 30-х годов.
UPD
Не... не будет Америки. Будет долбаный СинСити!
UPD2
Дополненное и отредактированное

Пролог

Если живешь, для того, чтобы сдохнуть, лучше сдохни прямо сейчас!

Что такое Крысиный Яд? Очень просто — это отрава. Самая грязная, самая страшная, самая жестокая, самая неумолимая. Механизм работает как часы: яд попадает в организм, нарушается свертываемость крови и любое повреждение приводит к медленной смерти от внутреннего кровотечения. От нескольких часов до нескольких дней первоклассного подыхания. Как раз то, чего и заслуживает любая крыса... Таскать в себе свою смерть, как неотделимого спутника, чувствовать, как внутри что-то рвется, набухает, как холодеет тело и только ждать, когда, наконец, просочится та последняя капля, после которой — уже ничего, после которой сдохнет крыса.
Только вот крысы тоже разные бывают. Некоторые так и дохнут. Просто... Легко улечься где-нибудь в грязном углу и ждать, пока Яд все сделает сам.
Некоторые — дохнут с размахом, так, чтобы не в одиночку. Можно, хоть и страшно — выбежать на середину улицы и напоследок как следует постоять за свою жалкую шкуру в драке с таким же жалким кошаком. И пусть сожрет — так ведь потом и сам так же загнется. Потому что Яд.
Некоторые дохнуть не хотят. Такие бегут по грязным трубам вниз, к такой же грязной воде. И пьют, пьют, пьют, сколько могут. А потом блюют. И снова пьют... Некоторые, говорят, спасаются...
Вот что такое Крысиный Яд. Дрянь. Причем, дрянь жадная и ненасытная.

Город словно весь был пропитан Ядом. Яд попадал в тебя с первым вздохом, с первым прикосновением к его убогому «миру». И каждый в этом городе, как та крыса жил, только для того, чтобы сдохнуть. Потому что по-другому нельзя было. Наверно, поэтому крыс здесь так и ненавидели. Слишком похожи они были на самих жителей. Да весь городок был одним большим крысиным гнездом. Отравленным крысиным гнездом.
Жалкие человеческие огрызки, потрепанные и грязные, словно их как следует перемололо огромными челюстями да выплюнуло, потому что... ну несъедобно такое дерьмо! Среди таких же убогих уродливых петель темных улочек, в которых вся эта проказа рода человеческого словно прячется от света, сохраняя ещё немножко стыда перед остальным миром за такое дрянное свое подыхание.
И Саске тоже подыхал. Как и любой в этом чертовом городе. Шестнадцати лет от роду – крысёныш ещё - а уже подыхал. Не так стремительно, как многие другие, но так же неотвратимо. А в шестнадцать лет пожить ещё хочется, каким бы дерьмом ты не был... Поэтому Саске в очередной раз проводил завистливым и недобрым взглядом парочку, что снова пришла к хозяину проеденного червями сарая, в котором он гнил и работал все эти шестнадцать лет...


Глава 1: Паутина и бабочки

Крестная фея, колдунья или падчерица.
Любая история, так или иначе, начинается с неё.
Так что - Ищите женщину...

Все в этом мире, говорят, подчиняется определенным правилам. Саске не знал, правда ли или брешут, потому что мира не видел... Но в Городе свои правила были. И правила эти надо было соблюдать, если не хочешь распрощаться со своей шкурой раньше положенного. И вот одним из основных правил этого гадюшника было: никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не вставать на дороге человека, у которого на пальце кольцо светлого металла. Благо, таких людей в городе было немного, хотя никто никогда не знал точно — сколько точно. Организация Акацки умела хранить свои секреты. И оставалась самой большой загадкой Города. Как такая немногочисленная группировка могла держать в своих руках весь этот безумный сброд? Не было ни одного человека, который не затрясся бы от страха, лишь увидев тусклый металлический блеск кольца, не было ни одной сферы не контролируемой ими. Акацки как тот же яд пропитали этот гнилой Город насквозь, словно слились с ним, словно опутали огромной паутиной. От мэра-сифилитика до последнего портового воришки — все были повязаны липкими ниточками, которые всегда сходились в руках этой организации. Не то, чтобы это позволяло членам Акацки как-то невообразимо возвыситься над всем городским мусором и не вдыхать миазмов этого гиблого места. Еще как вдыхали. Так же, как и все. Просто, шагая по головам увязших в дерьме по самое «не могу» доходяг, они могли хотя бы не пачкать ноги...
Саске же об этом мог только мечтать. И мечтал отчаянно, зло и ненасытно. Пока что сам он был как раз тем, по кому шагали. Причем шагали не сами избранные, а всего лишь третьесортное отродье, которое точно так же топчут сверху... Семьи у Саске не было, как и у многих в этом Городе. Причем он мог вполне уверенно утверждать, что её не было вообще как таковой среди живущих. Он не был брошенным ребенком, нет. В Городе такую роскошь никто себе не позволяет. Любого ребенка вполне можно продать, коль ты не можешь его прокормить. Этим, кстати, многие и живут... Благо — продать есть куда: любой бордель, без зазрения совести за монету готов предоставить хоть малолетку, хоть младенца, если клиент пожелает; любая фабрика из тех, что безбожно дымит в черное городское небо приобретет за гроши выводок крысенышей на самую грязную работу; и это не говоря о кораблях, что, бывает, заходят в порт. В общем, бросать ребенка никто бы не стал. А потому Саске мог утверждать, что он сирота. И сейчас он горбатился за просаленной стойкой двухэтажной, трещащей по швам конуры, сдающей комнаты внаем. Это конкретно сейчас. Ещё ему приходилось сгребать с немногочисленных столиков залапаные пустые кружки и снова и снова наполнять их перебродившей бурдой, которую здесь выдавали за алкоголь и снова разносить бухим в бурьян уродам, которые глотали эту дрянь вместе с мухами, по неосторожности упавшими в кружку. Под утро он горбатился, разгребая груды мусора, что за день человеческое отребье оставляло здесь после себя. Затем нужно было разобраться с выручкой. И не приведи небо утерять или утаить хоть медяк. Потом, все же удавалось урвать несколько часов сна. А к полудню все начиналось по новой. Не говоря уж о том, что нужно было поддерживать запасы еды и питья для клиентов, и приобретать продукты для своего пропитания. Хорошо хоть хозяин этого вертепа великодушно не заставлял Саске жрать то, чем кормит «гостей», а позволял столоваться вместе с собой. Это немного возвышало его образ в глазах Саске - ну, ровно настолько, чтобы считать его не самой распоследней тварью в мире, а просто ублюдком — и гнул спину перед ним мальчишка весьма прилежно.
Сам же «ублюдок» спину гнул перед Акацки. Да ещё как гнул! Любо-дорого поглядеть. Едва ли плешивым лбом своим коленей не касался, когда те приходили за своей долей. Приходили всегда двое. Один здоровый как шкаф, со скрипучим старушечьим смехом и старыми шрамами на морде, похожими на жабры. Кисамэ. Этот всегда много и громко говорил, охотно смеялся над семенящим трактирщиком. А второй — тонкий, темный, тихий. Итачи. Саске его реально боялся. От него таким смертельным холодом веяло, что волоски на загривке поднимались от страха. Он больше молчал, а слова цедил, как благословение. И все казалось, что в любой момент он вот так же спокойно встанет, да и перережет медленно горло заискивающему трактирщику той самой катаной, что вечно за плечом таскает. Кисамэ-то свою дубинку шипованую просто рядом оставляет, так, чтоб дотянуться можно было.
Вот этим ребятам и приходилось еженедельно отдавать треть выручки. За что? Ну, за то, чтобы пойло «случайно» отравленное не поставляли, чтобы лавочники соглашались делать скидки на продукты, чтобы воришки карманы посетителям не чистили до того, как те расплатятся, чтобы дом внезапно не загорелся. Да много ещё за что. Если Акацки хотели припугнуть, они могли сделать это с любой стороны.
Дверь хозяйского «кабинета» со скрипом приоткрылась, выпуская троих. Саске ни разу не позволено было присутствовать на этих «собраниях». Да и кто он такой, с самими Акацки в одной комнате находиться... Его дело сейчас со стаканами пошустрей суетиться — к рабочему дню готовится (за откупным исправно приходили по утрам, чтоб без лишних глаз), да головы лишний раз не поднимать, чтоб за непочтительность не нарваться.
Закрыв дверь за дорогими гостями, хозяин с облегчением вздохнул и, кажется, разом постарел на пару лет — эти встречи пугали его до поседения. Обернувшись к Саске он лишь скрипнул, чтобы сегодня открывались как обычно и потопал наверх. Мальчишка завистливо сверкнул темными глазами — наверняка сейчас упадет в кровать да полдня продрыхнет, а потом скажет, что «херово мне» и придется ещё ужин к нему наверх тащить. А вечером ещё и в квартал Бабочек тащиться. Саске от души плюнул в ближайший стакан.
***

Засунув руки глубоко в дырявые карманы, Саске вышагивал по оживлённым улочкам. Хмурый и сосредоточенный — от него шарахались даже нищие, не рискуя заводить свою жалобную песню. Только девушки, благоухающие табачным дымом разной степени дороговизны то и дело норовили повиснуть на нем, не страшась расправы. Обижать шлюху, пока не заплатил за неё было делом весьма наказуемым — это ещё одно из правил Города. Поэтому в квартале Бабочек — основном месте съема — грозный вид Саске девушек не пугал.
Парень остановился у знакомого поворота, внимательно оглядывая темные закутки. Тут же из темноты вынырнула очередная красотка с татушкой бабочки на пол-лица.
- На часок или на ночь? - Игриво пропела она, словно сделка была делом уже решенным.
- Ино где? - Не глядя на проститутку бросил Саске, инстинктивно проверяя, цел ли спрятанный за пазухой сверток с монетками, который он должен был передать. - Ты ведь на её месте.
- В «Листе». Отошла горло промочить, - сухо ответила девушка и неспешно скрылась в темноте. Это тоже было негласным правилом: услуга за услугу. Клиент получил нужную информацию, а поэтому не станет рассказывать кому-то, что уличил такую-то шлюху в том, что она ненадолго заняла чужое — более выгодное — место.
«Лист» Саске не любил. Цунаде была хороша и одинаково заботилась и о девочках и об их клиентах, если случалось, но у неё был слишком внимательный глаз.
Отодвиув ширму у входа Саске сразу наткнулся взглядом на Ино. Даже среди стаи ночных бабочек её сложно было проглядеть с её роскошными золотистыми волосами. А сейчас, в полупустом зале, на коленях у Кисамэ, едва ли не в два раза больше её самой — и подавно. Саске хмуро остановился на пороге: раз девушка занята, ему лучше свалить. Он уже опустил было прикрывающую вход занавеску, но был остановлен окриком:
- Странный ты парень, - словно вслух рассуждал Кисамэ. - Приходишь, деньги отдаешь, а не трахаешь... С чего такая щедрость?
- Может, я с прошлого раза должен был, - не оборачиваясь, «предположил» Саске.
- Вот как? - хохотнул Кисамэ, - А с каких это пор наши девочки дают в долг, а?
Бросив взгляд через плечо, парень заметил, как сжалась ладонь Кисамэ на шее девушки, отчего та болезненно поморщилась.
- За услугу? - предложил следующий «вариант» Саске, уже, однако, чувствуя, что разборок не избежать.
- Зайди, - тихий, но холодный и властный голос заставил вздрогнуть. От «предложений» Итачи не отказываются. Пришлось зайти внутрь и подойти ближе к парочке. В ответ на кивок Итачи Цунаде ловко поставила на стойку ещё один стакан и, наполнив его какой-то полупрозрачной жидкостью, подвинула к Саске. Страха перед гангстерами в этой женщине не чувствовалось ни на грамм, чего нельзя было сказать об Ино, которую сейчас показательно «обнимал» здоровяк.
- А теперь с начала, - взгляд у Итачи был ещё тяжелей, чем голос. - Ты платишь нашей девочке. За что?
Саске хлебнул из стакана. Нет, он, конечно, знал, что у Ино тоже есть «опека», но до последнего надеялся, что пересечься им не доведется.
- За комнату, - решил не хитрить он. Если у девки возникли проблемы с Акацки, то это её собственная вина. Он ничего запрещенного не делал. - Она приводит клиентов в наш сарай, а я за это отдаю процент с оплаты. За несколько часов оплата стандартная — половина суточной стоимости комнаты. Одна девка может привести двух-трех клиентов, а то и больше. Иногда за ночь можно так получить две-три суточные выручки.
- Почему эта? - Кивнул Итачи на блондинку.
Над этим Саске в свое время размышлял довольно долго.
- Она достаточно хороша, чтобы не работать с клиентами в подворотне, а затащить его в дещевую гостиницу. Но... не настолько дорога, чтобы сидеть в борделе с постоянным помещением.
- Кто ещё? - В упор посмотрел на него Итачи.
- В смысле? - Моргнул Саске, цепенея под пристальным взглядом.
- Ты сказал «две-три» суточных выручки, - пояснил Кисамэ. - Мы считать умеем. Шестерых мужиков за ночь даже Ино не осилит. Кто ещё с тобой работает?
Саске с благодарностью перевел взгляд на изуродованное шрамами лицо, однако по спине все ещё пробегал холодок от взгляда Итачи.
- Всего трое. Ино, Таюя с четвертого перекрестка и Карин с северного входа.
На мгновение в комнате повисла гнетущая тишина. Саске всерьез начал прикидывать, сколькими сломанными костями ему придется рассчитаться за то, что позволил себе использовать чужое. Рубашка намокла от пота и прилипла к спине, в ушах стучало а глаза жгло, словно от ветра. Теперь он полностью понимал, что испытывал бедный трактирщик, оказываясь с этими ребятами за закрытой дверью.
- Неплохо устроился, - присвистнул Кисамэ и вдруг, словно в комнату пустили, наконец, кислорода и стало можно дышать.
- Я же говорила — он парень с мозгами, - Ино вдруг развязно шлепнула по животу Кисамэ и заерзала у него на коленях. Саске метнул взгляд на блондинку. Что за чертовщина тут творилась? Это Ино про него рассказала?
- Еще не хватало верить на слово каждой продажной девке, - грозно рявкнул жабромордый в ответ, но Саске заметил, что его огромная рука обнимает девушку довольно бережно.
Ино фыркнула и залпом осушила стакан Кисамэ за что получила подзатыльник и была небрежно сброшена на пол. Итачи чуть дернул уголком губ.
- Вали-ка, - быстро бросил Кисамэ, перехватив взгляд напарника, и девушка, обиженно сдув с лица длинную челку выскользнула на улицу, ободряюще подмигнув Саске на прощание.
Цунаде снова наполнила стаканы и отошла к дальнему концу стойки.
Саске остался один под изучающими взглядами двух членов Акацки...
***
Тишина в комнате затягивалась и густела, как сворачивающаяся кровь. И так же отдавала бордовым. Саске лихорадочно перерабатывал полученную информацию. Итак, его пропалила Ино. Умышленно или её заставили — это ещё надо бы выяснить у этой сучки, если, конечно, доведется. Убивать или калечить его пока, вроде, не собирались. Хотя, для чего-то же его оставили... Саске отчаянно сжимал стакан, стекло нагрелось и скользило в потных ладонях. Странно, но ужаса он не испытывал. Однако дикое напряжение и неизвестность трепали нервы ещё хуже. А давящий взгляд Итачи, казалось, даже мешал дышать.
- Хочешь знать, - прервал, наконец, молчание Кисамэ. Саске определенно начинал испытывать к нему благодарность на грани симпатии — ещё минута такого гнетущего затишья, и он бы, наверняка, начал седеть. - Где просчитался?
Просчитался? Саске удивился. О каком просчете можно рассуждать, если все им вытрепала эта болтливая шлюха?
- Ну в самом деле, - отхлебнул из стакана громила. - Ты же не думаешь, что мы бы приперлись сюда в неурочный день из-за слов одной девки? - Кисамэ даже расхохотался от такого предположения.
- Ты мыслишь смело, но действуешь вслепую, - негромкий голос Итачи легко оборвал хохот напарника и, казалось, заполнил весь зал до самого последнего оплетенного паутиной уголка. По крайней мере Саске казалась, что его голова буквально затоплена этим голосом.
- И недостаточно нагло, - припечатал Итачи. - Ты придумал, как тихо увеличить доход и сохранил это в тайне от владельца, но не рискнул прибирать его себе в карман. Поэтому возросла и наша доля. Одновременно то же произошло с тремя из Бабочек, которые вдруг повадились таскать клиентов в одну гостиницу. Сложить два и два довольно просто, - он говорил ровно и, словно, скучая. - Это раз. Потом, связываясь с Бабочками, ты не удосужился собрать достаточно информации об их правилах работы. А все три девушки перед тем, как принять твое предложение сообщили о нем нам. И, наконец, - Саске рискнул посмотреть Итачи в глаза и замер — такая непроницаемая чернота дремала там. - Ино. Ты выбрал её только из-за стоимости. А если бы потрудился собрать побольше информации, знал бы, что она — протэже Кисамэ. А ты поставил её в один ряд с недорогими шлюхами.
Он замолчал так же резко, как начал говорить, но его затягивающий взгляд все ещё не отпускал Саске.
- Она даже немного обиделась, - ухмыльнулся Кисамэ. - Но сказала, что ты сообразительный мальчик с неплохим потенциалом. Веришь, до тебя никто не рыпался вербовать уличных шлюх, - в его скрипучем рокоте скользнуло что-то очень похожее на одобрение.
- Хочешь занять место Сарутоби? - Вдруг без перехода спросил Итачи. И Саске не мог понять, что оглушило его больше: смысл предложения, ледяные иглы во взгляде или то, что Саске впервые услышал, как кто-то называет его хозяина по имени... Гнида, ублюдок, развалюха, трактирщик — для клиентов, соседей, знакомых и даже тех немногих, кого среди общего дерьма можно было назвать друзьями — других обращений не существовало. Поэтому вдруг так жутко было осознать, что эти двое знают ещё и имя старика... Но вместе с тем Саске понял, что ему предлагают. Переползти в этом долбаном, залитом грязью гадюшнике чуть повыше. Пускай — совсем чуть-чуть — но все же... Саске вдруг представил, что может взлететь над всем этим дерьмом! Это было невероятно. И это было сродни наркотическому приходу.
И в то же время в голове крутились обрывки вполне рациональных мыслей. Ведь ста... Сарутоби, наверняка, не согласится уступать ему управление. Ведь этот сарай — его, пусть и раздолбаная, но собственность. Хотя, конечно, если Акацки сами заявят трактирщику, что хотят видеть у руля не его, вопрос решится в минуты. Но станут ли они так поступать? Почему-то Саске ни на мгновение не верил, что все будет так просто.
- Как? - хрипло выдохнул он и поспешно глотнул из стакана теплую муть.
- Задвинь его, - просто бросил Кисамэ.

Глава 2: 24 ступени вверх или Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим…

Make the bed. Light the light.
Lady Mercy won't be home tonight!
Queen

«Задвинуть»... Это простое слово беспрестанно крутилось у Саске в мыслях. С назойливостью учуявшей груду первосортного мусора мухи оно снова и снова возвращалось, жужжало, зудело, кусало, отдавалось эхом в голове.
Вообще-то, слов можно было бы выбрать много: «убить», «убрать», «грохнуть», «завалить», «уничтожить» - но только единственное отражало истинное отношение Города к тому преступлению, которое здесь называлось человеческой жизнью. Оборвать её к чертям, с кровью и дракой, или наоборот — из-под тишка в мучительной тишине. Неважно — как, неважно — чего тебе это стоит. Это всего лишь...«задвинуть». Как задвигают стул, чтобы не мешался. Как задвигают на дальнюю полку ненужную книгу в тех редких домах, в которых водятся книги. Какая мелочь. Убрать с глаз, спрятать, чтоб не портило вид, и не вспоминать. Но, пожалуй, это даже больше, чем заслуживала любая двуногая крыса в этом проклятом всеми демонами Городе.
Убить Сарутоби... С какой небрежной легкостью бросил Кисамэ:
- Задвинь его. Грохни, и возьми его дело, как поступают все.
И, сверкнув зубастым оскалом:
- И работай с нами, мальчик.
«Работай». «С нами».
Как много всего это означало для Саске. Это был тот самый сраный билет наверх. Возможность стать - нет, не на ноги, конечно! - хотя бы на колени. Возможность не пахать, проклиная всех, на положении полураба за еду, место для ночлега и несколько медяков, а, наконец, делать, пусть и то же самое, но — уже для себя! Возможность распоряжаться своим временем, возможность распоряжаться своими деньгами, если сумеешь их заработать. Возможность просто выспаться, в конце концов! И чтоб получить все это нужно всего-ничего — прикончить Сарутоби. Ту крысу, которая, будучи лишь чуть поудачливей и пожирней заставляла Саске сутками напролет в пене и с красной пеленой перед глазами крутить колесико, подсыпая корм в чужую кормушку. Того, кто, являясь сам запуганным, недальновидным жалким стариком, отыгрывался запугивая, втаптывая в грязь и унижая мальчишку. Сколько Саске себя помнил, он ненавидел этого урода, потому что тот не был лучше. Он не был умнее, хитрее или сильнее. Он был гниющей старой развалиной, у которой под вылезшими седыми волосенками хранился лишь страх за свою шкуру. А сам Саске был молод, силен и в голове его крутились десятки идей. Но в этом — да гори он адским пламенем! — Городе именно старик, почему-то, забрался выше... Это было неправильно. Это раздражало. Это бесило. И сам Сарутоби явно этого не заслуживал. И ему давно пришла пора уступить свое место в этой крысятне кому-то помоложе и позубастей.
Тогда почему Саске впервые так отчаянно хотелось напиться?...

Он тащился по узкой петляющей улице. Здесь всегда было сыро. Улица шла под уклон и во время дождя здесь обычно несся непрерывный поток грязи и мусора, подхваченного на верхних улицах. Из-за обилия поворотов и выступающих там и сям строений, которые лепились тут бессистемно, как ласточкины гнезда и так же походили на комки грязи, горы мокрого мусора оставались у каждого угла и долго гнили под скупыми солнечными лучами. И там впереди, после двух поворотов и огромной лужи эта улочка пересекалась с другой. Она была чуть лучше, хотя бы потому, что там была канава. Пусть и забитая дерьмом под завязку, но все же благодаря ей у стен домов гнилостных куч почти не было, да и во время дождя тут ещё можно было пройти, в то время, как нижние проулки заливало полностью. На этой улице стояло двухэтажное здание. Темные и разбухшие после недавнего ливня доски изъедены древоточцем и кое-где — крысами, на крыше — сочный зеленый мох. И, скорее всего, со дня на день Саске прикажут залезть туда и почистить все. И Саске снова будет жалко скребком счищать мягкие пушистые комки — единственную живую зелень на всей этой унылой, грязно-серой улице. А потом выяснится, что крыша начала протекать, потому что мох, ютившийся в трещинах удерживал воду, а теперь она свободно стекает внутрь... И Саске снова придется карабкаться наверх, чтобы кое-как заткнуть дыры пенькой, которая все равно вытреплется через пару месяцев, потому что старик опять зажмет денег на то, чтобы её просмолить...
Только вот — Саске поднял голову, разглядывая зеленые пучки на крыше — не будет больше этого. Если он и полезет наверх, то сделает все по уму, чтобы не спорить потом с клиентами, которые отказываются платить за комнату, потому что, видите ли, за ночь у него промокла вся одежда. Пусть выйдет немного дороже, но это потом окупится...
Саске потянул на себя створку двери — закрыто. Саске чертыхнулся и принялся выуживать из кармана ключ. Замок открылся, как всегда — нехотя. Шагнув в темноту, он почувствовал, что ступил на что-то мягкое. Это «что-то», взвизгнув, метнулось из-под ноги прочь. Крыса, кто же ещё... Завести бы кота — так сожрут. Или отравится. Жалко будет. Коты — они ведь людей лучше.
Саске замкнул за собой дверь и прошел в кухню. Наощупь провел рукой по столу — разбросанные крошки и пустая оловянная чашка. Он с ненавистью бросил взгляд в темный угол. Понятно, кому достался его ужин... Научились, твари, сдвигать чашку, которой обычно накрывали остатки еды для сохранности. Но Саске не ужинать собирался. Скользнув ладонью дальше, он нащупал рукоять кухонного ножа. Это он ещё по пути решил. Покупать оружие, чтобы убить старика — роскошь немыслимая. Да и денег у Саске никогда столько не было... Отравить — долго. Душить — противно. Парень крепче сжал рукоять ножа. Это — проще всего.
Уже выходя из кухни, Саске вспомнил, что нужно бы проверить — хорошо ли заточен. Досадливо шикнул, когда на пальце легко разошлась кожа... Черт. Сам ведь вчера точил!
Сарутоби спал наверху. Комнатка у него была крохотная — только кровать и шкаф - но зато своя. Саске же спал на кухне... раньше, то есть, спал. Интересно, сможет ли он нормально спать в кровати старика?

Нужно было подняться наверх. Лесенка всего в два пролета. Двадцать четыре ступени. Саске медленно поставил ногу на первую ступень. Новая жизнь впереди.
Нужно пройти всего несчастных двадцать четыре ступени.
Третья — треснувшая посередине. Саске помнил ещё того урода, который, падая сверху, пьяный в умат, сломал её. Тушей так рухнул, что дыхание отбило. А треск какой стоял. Думали — стены нахрен обвалятся. Сарутоби тогда сильно орал, а потом просто забрал у козла кошелек, а самого велел выбросить на улицу.
Шестая скрипит. Под каждым — по своему. Под Саске — всегда визгливо. А под стариком — почти неслышно пела, словно признавала за своего. Они, говорят, ровесники...
Седьмая — самая крепкая. Ее же недавно сам чинил . Заставили. Ноги словно налитые свинцом, двигались неохотно, но Саске почти не чувствовал этого.
Впереди — десятая. Там гвоздь торчит. И сколько его не забивай — все равно вылазит, падла. Саске, когда еще маленький был, распорол об него ногу. Старик ему тогда затрещину дал, а потом ещё, несмотря на все саскины крики и плач, прижег рану горячим ножом - «чтоб не сдох, сопляк, раньше нужного». Гвоздь-то ржавым был...
После двенадцатой — небольшой пролет. Когда его первый раз с лестницы пинком спустили за то, что невовремя к клиенту заперся, он на этом пролете и остановился. Дед остановил. Правда — пинком тоже.
Тринадцатая. Саске всегда плевать на приметы было. Не верил он в них. Жизнь и так — дерьмо сплошное. Тут самая дурная примета — вообще родиться. А старик её суеверно переступал, бормоча под нос что-то.
Шестнадцатая. Под ней Саске когда-то нашел брошенное крысиное гнездо и яичные скорлупки. Сарутоби ему тогда ещё рассказывал, как, когда сам мелким был, видел, как крысы яйца воруют. Со стола прыгают спиной вперед, чтоб яйцо на мягкое пузо приземлялось. А потом в руках тащут, как люди, только бережно-бережно.
Девятнадцатая с двадцатой так перекосились, что словно срослись. Их вообще всегда проще было за одну считать. Самая неудобная получалось. Высокая очень. Саске все равно было, а вот козел старый всегда кряхтел, когда поднимался.
Двадцать третья тоже трещала. Но не так, как шестая. Просто трещала и все. Хотя Саске сто раз её осмотрел и нигде не нашёл ни трещинки. А Сарутоби только ворчал и говорил, что пацан, хоть и молод, а слеп, видимо, как крот.
Двадцать четвертая. Последняя. Ничего в ней особенного не было. Просто — последняя. Старик всегда, когда ступал на неё, говорил: «Фух. Добрался...» Хотя идти — всего-ничего...
Двадцать четыре несчастных ступени да старая жизнь за плечами, а Саске взмок так, словно через полгорода пробежал от стаи бешеных псов.
Парень осторожно двинулся по коридору. На полпути обругал себя за то, что не глянул на дощечку регистрации. Он даже не знал, есть ли сейчас в гостинице кто-то, кроме него и старика... Спуститься и посмотреть? От одной этой мысли у Саске свело горло. А потом начинать все с начала? Немыслимо. Он решительно двинулся дальше. Не задержавшись ни секунды толкнул дверь. Замка в комнате не было. То ли старик экономил даже на себе, то ли доверял Саске. В любом случае — зря.
Он шагнул в тесную темноту и замер. Сарутоби не спал. Он сидел на узкой постели и глядел прямо на вошедшего мальчишку. Медленно моргнув, он перевел взгляд воспаленных глаз на нож, который тот сжимал в ладони.
Мысли Саске панически заметались. Сейчас старик поднимет крик... Убить спящего, конечно, легко, да и безопасней, но гадко. Зарезать во время драки — немного сложнее, но как-то честнее... А, если дед начнет плакать и умолять о пощаде? Саске не знал, как он поступит тогда. Сможет ли?..
Но тот только вздохнул - тяжело и очень-очень устало, как умеют только старики — и глаза закрыл.
- Вот, значит, как... - слова прошелестели еле слышно. Но Саске вдруг показалось, что нет в них ни упрека, ни ненависти. Только... что? Неужели, сожаление...
Секунды тянулись, как густая смола, что выступает на свежем дереве. Старик не открывал глаз, а Саске так и не пошевелился, хоть мысленно и клял себя за это. Раньше ему не приходилось убивать. Даже в уличных потасовках, в которые ему случилось попадать, он никогда не оставлял после себя трупов. А сейчас убить беззащитного, почему-то не сопротивляющегося старика казалось почти невозможным. Но было нужно.
Сарутоби тем временем все же открыл глаза и снова оглядел замершего мальчишку. Саске показалось на секунду, что тот не может сфокусировать взгляд, потому что старик глянул ему куда-то повыше плеча, а потом вдруг хрипнул: «Щенок» и резко дернулся вперед. На это Саске отреагировал быстро и однозначно — уверенно занес руку для удара и... Лезвие даже не сверкнуло в темноте.
Темная жидкость фонтаном брызнула по стенам. Казалось невероятным и неправильным, что в таком сухоньком теле так много крови. А она продолжала хлестать из огромной раны, идущей наискось от горла до пупка. Саске чувствовал, как на лицо упало несколько теплых капель. Идеальный ровный удар рассек одежду и плоть, кажется, даже с костями, если это вообще возможно. К счастью, лица старика не было видно — его голова была запрокинута назад под дикм углом, колени глухо стукнулись о пол и тело завалилось на бок прямо в натекшую лужу. Саске с ужасом поглядел на все ещё занесенный для удара нож...
Он обернулся ещё до того, как услышал звук скрывающегося в ножнах металла. В дверном проеме стоял Итачи.
- Я, - только и сумел хрипло выдавить Саске.
- У тебя нет навыков убийцы, - тяжело глядя на него произнес акацки. - Ты даже не мог поднять оружие, пока старик не напугал тебя.
Саске сглотнул. Этот взгляд пугал его. Пугал и притягивал. Это ощущение власти и силы, слитой в тонкую фигурку убийцы — теперь Саске в этом не сомневался — завораживало. Парень понял, что оглушёно пялится на Итачи. Словно не он сейчас стоит в комнате, залитой кровью бывшего владельца трактира, пока красная лужа под его телом все расползается, опасно подбираясь к ногам Саске. Правда, надо признать, Итачи смотрел не менее пристально. А потом и вовсе шагнул вперед и мазнул ледяными пальцами по щеке парня. Саске от неожиданности резко дернулся назад, ступая-таки в темную лужу, но акацки уже развернулся и выходил прочь из комнаты.
- Значит так. В организацию вступить даже не мечтай. Никому не нужна бесполезная обуза. Будешь пока работать под моим началом. - Уже переступив порог, жестко бросил он через плечо. - Труп раздень, заверни в клеенчатый мешок и вместе с мусором сбрось в канал. Одежду сожги. Завтра открывайся как обычно. А когда закроешь — приходи к Ино.
Отдав распоряжения Итачи бесшумно скрылся в коридоре. Мгновенно, словно и не было его, а эти несколько секунд мальчишке просто привиделись.
Так Саске остался наедине с первым впечатлением его новой жизни.

Глава 3: Маленькая хозяйка большого дурдома или Ад для начинающих

Никогда не насыпай соль в банку для сахара.
Запомни — там должен быть перец!

К утру Саске чувствовал себя просто чудовищно. Вся оставшаяся ночь представлялась ему одним ужасным, слипшимся от крови кошмаром. Он не хотел верить в то, что все это было наяву. Что он стаскивал с мертвого старика пропитавшуюся кровью одежду, запихивал его в мусорный мешок, потом ползал на коленях, счищая загустевшие чернеющие потеки, и перед самым рассветом когда обычно вывозит мусор, тащил на тележке мертвое тело вместе с вонючими объедками и сором. А потом сжигал тяжелую промокшую одежду, которая совершенно не желала гореть... А после его долго рвало, буквально выворачивая наизнанку.

К утру Саске чувствовал себя просто чудовищно. Руки мелко подрагивали, лицо как у покойника, в голове жуткая мешанина из обрывков не то воспоминаний, не то кошмаров. Но трактир он открыл вовремя. И тут же понял, что, оказывается, раньше он выполнял далеко не всю работу, как ему казалось.
Пока он открывал трактир, выставлял на стойку более-менее чистые стаканы, чтобы были под рукой и вытаскивал из кладовки запас пойла и дрянных закусок на день, наверху проснулся единственный их постоялец — пропоица лет пятдесяти, с виду неместный, с небольшим узлом пожиток. Либо он был туговат на ухо, либо делал вид, что ничего не заметил, либо действительно вчера Саске управился почти бесшумно. Проснувшись, тот первым делом поднял шум из-за того, что его не разбудили вовремя, как он просил хозяина. Потом затребовал завтрак, ради приготовления которого Саске пришлось оставить без присмотра стойку и возможных утренних клиентов. Пусть немного — но они, бывало, забредали, чтобы промочить глотку прямо с утра...
Оставив брызжущему слюной типу тарелку с благоухающим прогорклым маслом омлетом, Саске вновь вернулся вниз, где уже лениво переругивались между собой два посетителя, гоняя по стойке пустой стакан. Саске нахмурился, наполняя тару выпивкой — оставлять комнату без присмотра не годилось. Никогда не знаешь, чего таким взбредет в голову. Воровать тут с утра, конечно, особо нечего — ящик для выручки под прилавком был пуст - но та же посуда стоит денег, а разбить её до смешного просто. Особенно таким уродам.
Как раз, когда пара уже приканчивала свой «утренний стаканчик», сверху спустился постоялец. Саске принял ключи и опять выслушал смачную порцию брани. Только на этот раз мужику ещё и поддакивали уже слегка окосевшие от выпивки на явно пустое пузо ранние посетители. Однако, высказанное возмущение не помешало им заливать глаза в этом «дрянном притоне» ещё час после его ухода.
Наконец, выпроводив их, Саске вспомнил, что нужно прибраться в освободившейся комнате и забрать оттуда грязную посуду. Он бессильно скрипнул зубами — стойку снова нужно было покинуть, а ведь теперь там — в «потайном» ящике — болталось несколько монет. Подумав, Саске сгреб их в карман и поднялся наверх, размышляя о том, что на входную дверь просто необхдимо повесить колокольчик.
Уборка и осмотр комнаты — не вынес ли жилец какую-нибудь мелочь на память — кажется, заняло совсем немного времени. Но, когда Саске спускался сверху с грязной посудой, он успел заметить, как закрывается дверь за, видимо, упущеным клиентом. Выругавшись сквозь зубы, он прошел на кухню, где бросил посуду в мойку. Так как на вечер у него был уже запланирован обязательный визит, Саске решил просчитать предстоящие расходы на неделю сейчас: ещё вчера он отметил, что у них заканчивается редис, который здесь так любили за сочный хруст и дешевизну и считали лучшей закуской, да и соль на исходе. Чтобы снова никого не упустить, Саске взял исписанные листки и принялся изучать их прямо на прилавке. От мыслей о том, что квашеная капуста всю неделю шла плохо и её надо бы как-нибудь рассовать клиентам, его оторвало звучное урчание в животе — позавтракать самому сегодня не довелось. И когда доведется — ещё не известно, - с тоской подумал Саске, глядя на открывающуюся дверь...
Так он и метался, как затравленная крыса туда-сюда, голодный, истощенный бессонной ночью, выслушивая пьяные подколки бухих забулдыг, строящих предположения о том, почему тот сегодня ещё волочет ноги и не начал ли он «подрабатывать» кое-как ещё. Саске почти не отвечал и только старался внимательно следить за сохранностью заработаных за день монет.
О Сарутоби не спросил никто.
Вечером Саске буквально благословил тот момент, когда смог, наконец, закрыть трактир. Хорошо ещё хоть желающих переночевать не было. Пусть он и терял на этом деньги, но желание позволить себе, наконец, лишнюю минуту отдыха было превыше. Только теперь Саске в полной мере осознал, что раньше ему было не так уж и тяжело... А ведь он ещё когда-то пытался уговорить старика работать и ночью, чтобы Бабочки могли приводить больше клиентов.
Но за этот бесконечный день Саске твердо понял свою ошибку — как бы он не лез из кожи вон, одному ему не справиться...

Покончив с уборкой и мытьем посуды, Саске закрыл трактир и, кутаясь в не держащую тепла старую кофту, побрел в квартал Бабочек. Пусть тащиться туда после этого дерьмового бессонного марафона длиной в сутки было невыносимо тяжело, но Саске подстегивало любопытство. Зачем Итачи направил его к Ино? Может быть по распоряжению Акацки ему помогут набрать больше девок для работы?.. Или Ино поручено пересмотреть с ним условия из сделки? Саске откровенно не знал, чего ожидать от предстоящей встречи.
Это нервировало — обычно он предпочитал заранее быть готовым к тому, что может его ожидать. Неизвестность же выбивала почву из-под ног... То есть, так было раньше. Еще вчера днем, например. Но сегодня Саске твердо для себя решил — темнота впереди теперь его не остановит. Он будет делать шаг за шагом. Уверенно и твердо. Не оглядываясь назад. Изо всех сил рваться вперед, подальше от того дерьма, что копошилось вокруг. И если вдруг когда-то ему придется в этой темноте ступить в бездну — так тому и быть. Зато он сам сделает этот шаг. Пора становиться хозяином своей жизни. Хотя нет, жизнь его теперь принадлежала, скорей организации Акацки, чем ему самому. Зато он наконец был хозяином своей воли.
Даже будучи погружен в размышления, Саске отметил, что сегодня его появление не вызывает обычного ажиотажа среди шлюх. Никто не потирался о него грудью, мурлыча приветствия, не манил в темноту... Либо его лицо здесь уже примелькалось и девушки запомнили, что он — глухой клиент, либо здесь уже ходили какие-то слухи. Скорее - второе. Когда Саске подошел к условному месту, вчерашняя девица без лишних вопросов вынырнула из темноты и сказала, что его велено направить в «Лист».
Заглянув в зал, Ино он не обнаружил, но все же решил зайти. Завидев его, Цунаде сдержанно кивнула, указывая на свободный стул, не прекращая гипнотизировать какого-то беднягу своим шикарным бюстом. У парня на коленях уже сидела какая-то одетая лишь в ленточки кошечка, но оторвать взгляд от прелестей хозяйки борделя было выше человеческих сил. Зал сегодня был полон: щебечущие девушки и завлеченные ими любители женской ласки могли здесь выпить, прежде, чем подняться наверх или просто подождать, если свободных комнат сейчас не было. За ожидание клиент не платил, кстати. Это правило установила сама Цунаде, чем выгодно выделила свой Дом среди прочих. Многие в квартале были этим недовольны, и дело даже доходило до открытых нападок и наглого перехватывания клиентов. Но у этой женщины глубоким было не только декольте, но и ум. Поэтому сейчас её Дом был самым процветающим в квартале. Саске подозревал, что этому сильно поспособствовали двое, с которыми он вчера имел здесь беседу.
Цунаде тем временем поманила Саске за собой и скрылась за тяжелой занавеской. Нырнув следом, он оказался в узком коридорчике и направился следом за хозяйкой.
- Что с Сарутоби? - Вдруг тихо спросила она, даже не обернувшись. Саске несколько секунд молча глядел на её спину, а потом так же тихо ответил:
- Уже ничего...
Цунаде промолчала, словно другого ответа она и не ждала.
Открыв вторую от входа дверь, она впустила Саске в почти пустую комнату.
- Подождешь здесь, - обычным своим звучным голосом указала Цунаде. - Ино — не моя девочка, так что нечего ей лишний раз светиться в зале. И ты впредь заходи с черного входа.
Саске кивнул и хозяйка поспешила вернуться к веселящимся гостям. Однако, прежде, чем скрыться, она так же тихо и задумчиво, словно в пустоту, обронила:
- Он был неплохим стариком... Несговорчивым, правда...
И резко, с громовыми раскатами в низком грудном голосе припечатала, стукнув кулаком по стене:
- Будь умнее!
Потом, уже уходя, Саске заметит, что на стене осталась тонкая сеточка трещин. Позже, размышляя об этом, он понял, что так его задело в этой ноежиданной вспышке сильной женщины. Тревога, и намек на заботу, скрытые за жестким тоном. Это был первый раз, когда о нем кто-то беспокоился... Хотя нет. Второй.
Постепенно Саске осознавал, что обязан Сарутоби гораздо болшим, чем ему казалось раньше.

Ино явилась примерно через полчаса, когда Саске уже порядком устал ждать. Изучать в этой комнате было практически нечего: маленький стол в углу, да три стула вокруг него. Удивительно было, что целой комнате позволяли пустовать.
- О, привет, Саске! - защебетала девушка с порога. - Я так рада, что вы вчера обо всем договорились. Я правда думаю, что ты заслуживаешь большего, чем просто батрачить за те гроши...
Саске лишь сдержанно фыркнул. Его не особо интересовало мнение уличной девки... Тем более, что у него были все основания подозревать, что действовала она со своими целями. Ему уже не раз доводилось ловить на себе заинтересованные взгляды девушки. Можно предположить, что ей захотелось перетащить его поближе к себе. Сам же Саске, будучи парнем вестма привлекательным, женским обществом интересовался мало. А уж симпатия названной шмары одного из членов Акацки его и вовсе не прельщала. Он и раньше общался с Ино без излишней теплоты — только работа, а теперь и вовсе решил держаться на порядочном расстоянии. Однако, нужно отдать ей должное, девка и сама не переступала условных границ. То ли её остановила глухая стена со стороны Саске, то ли просто её профессионализм был настолько силен, что позволял ей игнорировать свою симпатию... Если второе, то это подарило бы ей толику уважения.
Девушка тем временем закрепила волосы на затылке и вышла в центр комнаты.
- Снимай куртку. Иди сюда, - твердо скомандовала она.
Саске сдвинул брови, но кинул кофту на один из стульев и подошел к Ино.
- Может, уже просвятишь, зачем я сюда пришел? - холодно осведомился он, спрятав руки в карманы брюк.
- Я так понимаю, у тебя есть проблемы в... хмм... определенной области, - ответила девушка, и Саске готов был поспорить, что увидел в её глазах мстительный огонек. А в следующую секунду он отлетел к противоположной стене от мощного пинка в живот.
- Мне велено заняться твоей физической подготовкой, - сверкнула она улыбкой.

- Можешь драться, как умеешь, - командовала Ино поднимающемуся парню. Речь её стала резкой и отрывистой. Никакого намека на прежнее протяжное «Са-а-аске...». - Кисаме даже велел передать, что разрешает бить по лицу, - криво ухмыльнулась она. - Как в уличной драке. Нападай как привык. Бей, куда сможешь достать. Мне нужно оценить твои теперешние способности.
Саске заметил, что изменился не только её тон. Изменился её взгляд, её движения, её дыхание. Сейчас перед ним была кошка, намеренная драться.
Однако, Саске так и не смог восстановиться после первого пропущенного удара. Дыхание безвозвратно сбилось, из-за боли в животе разогнуться было чертовски трудно, но он старался. Слабаком он не был, и постоять за себя мог, но против быстрой, юркой и хлесткой Ино оказался бессилен. Ещё раза три или четыре он оказывался отправлен на пол, из разбитой брови кровь стекала тонкой струйкой, заливая глаз, левое плечо и колени были сбиты из-за пары неудачных «приземлений». Сам же Саске смог достать её лишь один раз. Очевидно, это была маленькая месть Ино за его пренебрежение. Однако, после первой яркой вспышки, девушка заметно убавила агрессии и постепенно показательная трепка стала больше напоминать игру кошки с мышью, чем охоту.
- Значит так, - завершив «оценку», заговорила Ино, протягивая Саске руку, которую тот проигнорировал. - Твое тело в довольно хорошей форме, - ничуть не оскорбившись, продолжила она. - И твоих навыков вполне достаточно... для того, чтобы накостылять бухому уличному отребью. Но ты совершенно не умеешь бить на поражение.
Девушка присела на свободный слул, и Саске плюхнулся напротив, надеясь, что выглядело это вальяжно, а не обессиленно.
- При твоей прежней жизни этого вполне хватало, потому что тебе, наверняка, приходилось защищаться только при открытых нападениях. А теперь, - голос Ино стал жестче. - Если ты связался с Акацки, можешь начинать всерьез переживать за свою шкуру. Теперь, если кто-то решит связаться с тобой, будут истпользовать более... тонкие методы. Поэтому тебе нужно научиться защищаться от убийц и грамотно убивать самому.
На этих словах Саске вздрогнул, вспомнив молниеносные движения Итачи: достать катану, нанести смертельный удар и спрятать оружие — это заняло у него от силы пару секунд. Да, если Саске сейчас столкнется с кем-то, хоть отчасти настолько сильным — он не будет иметь ни малейшего шанса.
- Так что завтра, здесь же, в это же время , - с мелькнувшим пониманием продолжила Ино, когда его взгляд снова сфокусировался. - Бить больше не буду, - с кокетливой и чуть извиняющейся, но все же довольной улыбкой добавила она. Саске усмехнулся в ответ. Из-за разбитой губы ухмылка вышла кривоватой, но девушка оценила и это.

Приполз домой Саске глубокой ночью. Избитое, невыспавшееся тело ломило. Пройдя на кухню, он внезапно осознал, что сегодня остатки хозяйского обеда его ждать не будут. И уже никогда не будут. Ровно сутки, как Сарутоби не стало...
Саске улегся спать на своем привычном месте.
Эти сутки были самыми длинными в его жизни.

запись создана: 31.08.2009 в 13:36